Ты меня полюбишь? История моей приемной дочери Люси - Кэти Гласс

– А она вообще улыбается? А говорить пытается? – спросила Дорис.

– Да, – ответила Бонни. – Иногда.

В это верилось с трудом.

Дорис снова обратилась к Бонни.

– Давайте осмотримся, – весело сказала она. – Покажите мне вашу квартиру. Давайте начнем с кухни.

– Там не на что смотреть, – ответила Бонни, со вздохом поднимаясь с кресла.

– Не важно. Мне нужно просто осмотреться.

Было понятно, что социальный работник пришел не для того, чтобы «поболтать». Дорис нужно было тщательно оценить жизнь этой семьи. Она чувствовала, что Бонни борется с мучительным страхом того, что ее могут разлучить с ребенком.

– Я собираюсь сегодня пойти за продуктами, – сказала Бонни, когда они вошли в маленькую кухню.

Дорис открыла холодильник, где сиротливо притулились пакет молока и два йогурта. В шкафах обнаружились лишь кастрюли и сковороды, предоставленные хозяином дома, пакет с крупой, немного печенья и несколько чайных пакетиков.

– А из чего Люси пьет? – спросила Дорис. – Она умеет пользоваться детской чашечкой?

– Нет. У нее есть бутылочка. В ее кроватке.

С Люси на руках Дорис вышла из кухни, заглянула во вполне функциональную ванную и снова вернулась в гостиную. Там она передала Люси матери, и они уселись в кресла. Дорис внимательно посмотрела на Бонни.

– Дорогая, у нас проблемы, – спокойно сказала она. – Я думаю, что Люси развивается не так хорошо, как следовало бы. Думаю, что вам приходится нелегко. Я хочу вам помочь. – Дорис замолчала, ожидая реакции Бонни, но та молчала. – Мы проведем совещание на тему о том, как лучше помочь вам и Люси. Не волнуйтесь, я не собираюсь забирать Люси. Но вам нужно измениться. Вы понимаете, дорогая?

Бонни кивнула.

– Понимаю, – пробормотала она – похоже, она согласилась бы на все, лишь бы избавиться от Дорис.

– Возможно, вам с Люси придется какое-то время пожить в нашем центре матери и ребенка, где вас научат правильно ухаживать за дочерью. А может быть – но это нужно обсудить с моим руководством, – вы сможете остаться дома, получая помощь. Вам будут помогать, но придется посещать курсы для родителей.

– Хорошо, – кивнула Бонни.

– Отлично. Сейчас я поеду в офис, обо всем поговорю со своим руководством и позвоню вам позже. Дайте мне ваш номер телефона.

Бонни продиктовала одиннадцать цифр, Дорис все записала.

– Благодарю вас, – с улыбкой сказала она. – Оставляю вас двоих с вашей кашей. Мы пообщаемся позже.

Бонни кивнула. С Люси на руках она проводила Дорис к входной двери и наблюдала, как та уходит. Выходя из дома, Дорис была готова звонить в офис. Хотя она не собиралась забирать Люси немедленно, молодой матери нужно начать сотрудничать с социальной службой и измениться. Иначе придется подавать в суд и лишать Бонни родительских прав. Конечно, положение Люси было далеко не худшим из того, что видела Дорис, но тревожные сигналы уже имелись. Без вмешательства социальной службы положение Люси будет неуклонно ухудшаться.

Дорис побеседовала со своим начальником и через три часа позвонила Бонни, чтобы договориться о встрече. Автоответчик сообщил ей, что номер недоступен. Дорис решила, что Бонни случайно или намеренно дала ей неправильный номер. Поскольку ситуация Бонни и Люси была не самой критической из подопечных Дорис, ей пришлось отложить этот вопрос на потом. Она договорилась о конференции и отложила папку Бонни в сторону, чтобы заняться более важными делами. Дорис решила заехать к Бонни по пути с работы, проверить номер телефона и назначить дату встречи. Так она получит возможность еще раз посмотреть на эту семью.

Дорис вернулась к Бонни около шести вечера. На ее звонок снова никто не ответил. Она уже собиралась кричать через почтовый ящик, но тут открылась дверь соседней квартиры. Появилась та же самая пожилая дама, что и утром.

– Она уехала, – сурово сказала женщина, словно это была вина Дорис. – Собрала сумки и уехала вместе с ребенком примерно через час после вашего ухода.

– Полагаю, вы не знаете, куда они поехали? – спросила Дорис. Сердце у нее упало.

– Нет. Я же говорила, что она со мной никогда не разговаривала.

Дама удалилась в свою квартиру и захлопнула дверь.

Внаше время, когда о каждом известно почти все, кажется невероятным, что человек может просто исчезнуть. Но в тот июньский день, когда светило солнце и вокруг пели птички, а Люси было почти одиннадцать месяцев, Бонни сумела сделать именно это. Испугавшись, что у нее заберут Люси, она быстро собрала свои сумки и исчезла. Если бы суд уже выдал ордер, можно было бы заявить в полицию и тогда ее объявили бы в розыск. Но ордера не было, речь шла только о невнимании к ребенку в той степени, когда еще рано обращаться в суд для экстренного вмешательства. Да, социальная служба могла затребовать ордер после исчезновения Бонни, но это не было сделано – по-видимому, по той же самой причине, что и раньше: хотя Люси жилось тяжело, но опасности для ее жизни не существовало – а именно этот порог следует перейти, чтобы социальная служба могла изъять ребенка из семьи. Если бы был ордер, то розыском занялась бы полиция. Бонни и Люси нашли бы, и ребенка передали под опеку.

Без ордера и подробной информации, которая могла бы помочь найти Бонни, дело могло рассматриваться социальной службой несколько месяцев. Дорис связалась бы с Мэгги и местными агентствами, чтобы найти хоть какие-то сведения о Бонни. В конце концов Бонни и Люси где-нибудь появились бы. Мэгги сообщила Дорис о том, что она пару раз звонила сестре, чтобы узнать, не слышала ли она чего-нибудь о дочери. Но та была настолько погружена в собственные проблемы, что дочь и внучка ее вовсе не интересовали. Их судьба была ей совершенно безразлична.

Мы не знаем, какую жизнь вели Бонни и Люси в течение последующих четырнадцати месяцев, о которых нет никакой информации. Но предположить мы можем. Бонни жила в «подполье». Она в буквальном смысле слова скрывалась от властей, кое-как перебивалась. Если повезет, она бралась за работу там, где платили наличными. Скорее всего, она просила милостыню, воровала, занималась проституцией, спала где придется – в подворотнях, под мостами, со сквоттерами, на лестничных клетках, в дешевых пансионах или ночлежках. Вести такую жизнь с ребенком невероятно трудно, но в любом большом городе всегда находятся нечистоплотные люди, готовые предоставить свои трущобы кому угодно. А люди, нуждающиеся в таком жилье, рассказывают о них друг другу. В таких трущобах на полу валяются матрасы, и переночевать там можно за несколько фунтов за ночь. Недостатка в «гостях» подобные заведения не испытывают. Здесь ночуют не только беглецы, но и люди, давно или недавно лишившиеся крова над головой, наркоманы, алкоголики, люди с психическими проблемами и преступники, которых разыскивает полиция. Различий по возрасту и полу тут никто не делает. Такие места опасны для здоровья. Здесь быстро распространяются инфекции, в том числе туберкулез. О пожарной безопасности никто не думает – в случае пожара трущобы становятся смертельной западней. Но если вы, как Бонни, скрываетесь от властей, то получить пособие, не рискуя быть обнаруженным, невозможно.