Японо-китайская война 1894-1895 гг. Неуслышанная война - Михаил Александрович Кутузов

Авторская пометка на полях. Относительно христианского периода истории страны и у самих японцев, и у зарубежных исследователей сложилась неоднозначная позиция. Прежде всего, безусловен успех, которого добились первые проповедники, — а за отцом Ксавиером на острова устремились и францисканцы, и доминиканцы, и августинцы, которые отнюдь не благоволили каждый другому, особенно в таком важном деле, как обращение язычников… Грызня между патерами быстро приобрела качество «кто не с нами, тот против нас». Европа сотрясалась религиозными войнами, и католическая церковь реально подтверждала свой статус воинствующей, завещанный самим Игнацием Лойолой, основателем ордена Иезуитов. Отзвук нетерпимости к инакомыслию достиг и Японии: проповедники призывали огнем и мечом осуществлять Божью кару на неразумных язычников и еретиков — совершенно не беря в расчет того факта, что это были соплеменники. Множество вооруженных выступлений христиан против своих вызвали недовольство; христианство начали воспринимать откровенно враждебно. Добила ситуацию попытка святых отцов покровительствовать работорговле — чего в Японии никогда не было. Христианство начали воспринимать как откровенно враждебную силу.

Португальцы же поведали миру о Японии и японцах — это повествование было сродни фотографии обратной стороны Луны в двадцатом веке! Купец Хорхиу Львариш был первым из их числа. Он описал Японию как «красивую и приятную страну, с большим количеством деревьев, таких как сосна, кедр, слива, вишня, лавр, каштан, грецкий орех, дуб и бузина. Там также произрастают многие плоды, которые нельзя найти в нашей стране»… Алессандро Валиньяно, иезуит-итальянец, посещавший Японию дважды, был очень высокого мнения об учтивости и воспитанности японцев: «Они очень способны и умны… культурны… Даже простой народ и крестьяне хорошо воспитаны и настолько учтивы, что создается впечатление, будто они обучались этому при дворе… В этом отношении они превосходят не только все остальные восточные народы, но и европейские».

Разлад в стране порождал ожидание порядка. В воюющей стране его можно было установить только силой оружия. Последовательная политика трех выдающихся политических деятелей эпохи — Ода Нобунага, (1534–1582), Тоётоми Хидэёси (1582–1589) и Токугава Иэясу (с 1603) была направлена на стабилизацию внутренней ситуации в стране и прекращение междоусобиц.

Три выдающихся деятеля японской государственности, родившиеся друг за другом в течение восьми лет, волею судеб рано оказались вместе и их будущность была во многом обусловлена тем страшным горнилом войны, через которую двое последних прошли под командой первого… С этого места несколько подробнее.

Ода Нобунага был незнатного происхождения — некоторые исследователи склонны полагать, что его отец не был наследственным самураем, а достиг своего положения помощника военного коменданта провинции Овари исключительно благодаря собственным заслугам. Как бы там ни было, к 1551 году семнадцатилетнему Ода было что наследовать у умершего отца, мало того — к наследству тянули руки многочисленные соперники. Молодой парень оказался очень решительным и весьма жестоким — в течение короткого времени он сумел силой доказать свое право на владение собственностью и командование значительной армией самураев. Мало того, именно он осознал возможность РЕАЛЬНОЙ попытки объединить под своей властью значительную часть Японии. Привела его к этой мысли оценка сложившейся в стране ситуации и уверенность в собственных силах — кстати сказать, такая же уверенность отличала и его соратников, о которых ниже.

Ситуация в стране вынуждала Ода Нобунага к решительным действиям: даймё сидели в своих замках, более всего на свете опасаясь не далекого сёгуна в Киото (тамошние дворцовые интриги давно сделали сёгуна игрушкой в руках могущественных придворных группировок), а ближайшего соседа, который спал и видел отхватить себе их владения… Буддийская религия переживала кризис: множество богатых монастырей владели огромными землями, бонзы рвались к светской власти, дабы гарантировать свою статусность и имущественное состояние, десятки сект подрывали основы веры и даже провозглашали намерение политических перемен в стране…. Япония клокотала и одновременно спала, как медведь в берлоге. Решиться на реальные военные действия в такой ситуации можно было лишь при наличии достаточно сильной армии, которая верит в счастливую звезду своего командира (а Ода был невероятно счастливым во всех своих сражениях, кроме одного), укрепленные тылы собственных владений (Ода не очень на это уповал, предпочитая бить своих потенциальных врагов до того, как они опомнятся), и, наконец, соратников, которые верят в своего командира и готовы положить голову за его великую миссию…

Тоётоми подростком сбежал из монастыря, куда его спровадили родители-крестьяне. Земляк Ода, тоже из Овари. Вступил добровольцем в одну из многочисленных воевавших тогда армий, сумел добыть себе самурайские доспехи и оружие, после чего вступил в армию Ода. Отличался исключительной храбростью, острым умом и силой воли. Не обученный с детства приемам владения оружием, был прекрасным командиром, которого берегли в бою как талисман. Сделал немыслимую карьеру благодаря Ода, стал формально командиром его гвардии, главным военным судьей и жандармом.

Свой карьерный взлет Тоётоми начал в 1558; в том же году в бою против войск Ода впервые принял участие молодой самурай из очень знатного рода. Впервые он встретился с Ода как с врагом в битве при Окэхадзаме в 1560 году. Звали его тогда Мацудайра Мотоясу, и войско его предводителя Имагавы Ёсимото было наголову разбито в буквальном смысле слова: голову командующего доставили Ода Нобунаге как трофей. Владения Имагавы рассыпались: одну из оставшихся больших частей, Микава, Мацудайра Мотоясу подчинил себе уже под именем Токугава Иэясу. Он в 1562 году заключил договор союзничества с Ода и оставался его верным соратником до самой смерти последнего.

Еще восемь лет длилась трудная война. Токугава и Тоё- томи не раз могли погибнуть в боях, сам Ода не раз был на волосок от гибели — однако в конечном счете победа была за ним: 9 ноября 1568 года Ода вступил в Киото. С ним был один из младших Асикага — Ёсимаи, обратившийся к Ода для защиты от убийц-заговорщиков, которые передрались между собой за власть и влияние.

После прибытия в Киото Ода фактически стал правителем страны, но не сёгуном — очевидно, сказалось его низкое происхождение. Его правление ознаменовало собой появление единой мощной силы, которая в равной степени может противостоять и самостийным даймё, и аристократам-политикам.

В 1573 году последний сёгун Асикага был практически отрешен от власти. Ода разгромил несколько буддийских монастырей, яростно противившихся сильной централизованной власти. Значительную часть территорий он передал под управление Тоётоми и Токугава, которые быстренько утихомирили не в меру буйных и излишне самостийных даймё. На подчиненной ему территории (без малого половина страны!). Ода уничтожил заставы на границах владений даймё, упразднил внутренние пошлины, жестоко карал за разбой, прокладывал дороги и проводил перепись налогоплательщиков. Вертикаль власти выстраивалась умелым администратором, не боявшимся жестких мер. Власть в стране постепенно переходила к единому центру, что существенно усиливало государственный вес, но одновременно ослабляло княжества, а это, в свою очередь, осложняло торговлю с португальцами, привыкшими договариваться с местной властью, а не с центральной — тем более, в Японии таких по крайней мере формально было целых две… Европейцы сделали свое дело, но в дальнейшем их роль виделась Ода в несколько ином свете. Такого рода намерения нечасто реализуются в полной мере: 21 июля 1582 года Ода загадочно погиб — то ли сгорел заживо, то ли покончил жизнь самоубийством, в результате то ли заговора, то ли покушения фанатика-одиночки.