Однажды в полночь - Джулия Энн Лонг

– Вы очень быстро схватываете. Инвестиции этим и интересны. Волшебная сказка превращается в быль.

Томми рассмеялась. Все в комнате беспокойно зашевелились, потому что ее слегка хрипловатый смех был по-настоящему искренним и вызывал в памяти звон колокольчиков, журчание родника и все, что могло взволновать мужчин. Всем им хотелось стать тем единственным, кто заставил бы ее так смеяться.

– В прошлый раз, когда вы были здесь, мистер Редмонд, мне показалось, что в разговоре вы упомянули что-то о прессе для цветной печати.

Джонатан отметил, что у нее не прямой взгляд. Вблизи было видно, что глаза у Томми зеленые, а радужка словно очерчена серебром. Форма глаз миндалевидная, как у цыганок или персиянок. И аккуратные черные брови стрелками. Аргоси сказал бы, что у нее лицо феи или колдуньи. Джонатан, впрочем, с ним бы согласился, хотя предпочитал холодных блондинок. Для него все необычное означало сложное, а исходя из его опыта, все «сложное» являлось синонимом «проклятого».

Аргоси, должно быть, совершенно не заметил прагматизма и ума, который светился во взгляде Томми.

Дело в том, что Джонатан в разговоре с ней ничего не говорил о цветной печати, и это его заинтриговало. Судя по всему, она не только устраивает засады под окнами всесильных герцогов, но и ловит обрывки подслушанных разговоров. И это не совсем то, что он ожидал. Для нее все эти салоны служили местом сбора информации.

А вчера Томми поинтересовалась, для какой цели ему требуются деньги герцога.

– У меня есть друг, джентльмен-немец, который сейчас живет в Лондоне. Он придумал способ цветной печати большими тиражами – хромолитографию. Так это называется. Я думаю, подобных способов – миллион. Он не единственный, кто рассчитывает наладить массовое производство, но единственный, кого я знаю в Лондоне.

Откинув голову назад, Аргоси театрально застонал.

– Теперь Редмонд собирается инвестировать деньги и в это дело, но я уже говорил, что в настоящее время ему не удается найти партнеров. – Решил он поучаствовать в недостойной его конкуренции за ее внимание. – Он вложил все в шелк. У него совсем нет денег.

Джонатан медленно повернулся к другу и пронзил его мрачным взглядом.

Аргоси беспомощно смотрел на него, умоляя о прощении, словно все, что он только что сказал, говорил против своей воли. Да, Томми относилась именно к такому сорту женщин. К тем, которые остаются в стороне и ничего не предпринимают сами. Джонатан подумал, что это лишь дело времени, когда мужчины начнут биться из-за нее на кулаках или схватятся за пистолеты.

Он, конечно, не собирался становиться одним из соискателей, но не хотел, чтобы и Аргоси угодил в их число.

Казалось, Томми не услышала Аргоси.

– Мистер Редмонд, как ваш друг отнесется к тому, чтобы печатать… ну, скажем… игральные карты с портретами известных персон?

Джонатан замер.

Потом зажмурился. Только что сделанное предложение по спирали помчалось в глубины сознания, как золотая гинея, которую бросают в источник, загадывая желание.

Это было блестяще! Незаконно! Но блестяще.

– Возможно… – наконец заговорил он, – … печатать портреты членов Двора? Или представителей высшего света? – Джонатан размышлял вслух, наполовину для себя. Идеи рождались одна за другой.

– Слово «представители» вы используете в качестве эвфемизма или?… Хотя и те и другие, я уверена, станут популярны.

Превосходная двусмысленность! Оценив ее, Джонатан озорно усмехнулся. Томми вернула ему улыбку, и на миг вокруг них возникла аура опасности и возбуждения, но тут он вспомнил, что у него нет ни гроша и что ему предстоит жениться до конца года.

– Скажите мне, мистер Редмонд. – На этот раз веер коснулся его груди каким-то словно ласкающим движением. – Вы хороши в этом виде деятельности? В инвестициях?

– Да, – коротко ответил Джонатан.

Он вдруг обратил внимание, что взгляд Аргоси прикован к тому месту, где ее веер упирался ему в грудь. Джонатан покраснел, что было совсем ни к чему.

– А вот мне нравится инвестировать деньги в рубиновые ожерелья, которые подходят к пламенным волосам одной искусительницы, – резко напомнил о себе Аргоси, которому явно надоело быть отодвинутым в сторону.

Томми снова повернулась к нему.

– Правда? Я думаю, что «Ренделл Бридж и Ренделл» еще работают в это время суток, но вам следует поторопиться, – живо откликнулась она.

Джонатан не выдержал и расхохотался. Аргоси заслужил такое обхождение после своего заявления. Потом ему стало жаль друга – тот ведь так хотел обратить на себя внимание мисс де Баллестерос.

– Почему бы тебе не рассказать нашей хозяйке о твоих особых талантах, пока мы не наскучили ей и она не отправилась дарить беседой других?

Томми послала Джонатану острый взгляд прищуренных глаз, выражение которых было непонятно, потом внимательно посмотрела на Аргоси.

– Об этих талантах можно открыто говорить в приличном обществе, – начал тот, а она кивнула, подбадривая его, как школьная учительница поощряет смышленого ученика. – Я прекрасно танцую. Умею предупреждать желания женщин. Могу поддерживать разговор на разные темы, за исключением инвестиций, где мне не под силу конкурировать с дюжиной других мужчин. Но когда конкурирую, боюсь, начинаю говорить гиперболами.

Аргоси, казалось, слегка успокоился, когда Томми засмеялась. Она протянула ему пустой фужер из-под шампанского, который держала в руке.

– Можете догадаться, что мне хочется сейчас, лорд Аргоси?

– Ваше желание – для меня закон. – Аргоси отвесил низкий поклон и тут же отправился на поиски шампанского для нее.

При этом не преминул бросить подозрительный, предостерегающий взгляд на Джонатана.

– Давайте встретимся сегодня в полночь в Ковент-Гардене возле театра «Халф мун», – шепотом быстро произнесла Томми.

– Что? Нет!

– Не для того, о чем вы подумали, мистер Редмонд.

Джонатан поднял глаза к потолку.

– Боже милостивый! Пообещайте, что не повторите этого еще раз. Нет! Меня не интересуют полные хлопот амуры с осмотрительными рыжеволосыми женщинами.

– А вам должно быть известно, что меня не интересуют амуры с повесами, у которых нет ни гроша за душой.

Что ж, ладно.

– Я мог бы сказать: туше! – поосторожничал он.

– Могли бы, но вам все равно, что думаю я, так же как мне все равно, что думаете вы. Так как у нас есть общий интерес, мне кажется, что вы благосклонно отнесетесь к деловому предложению, которое я вам сделаю.

– Каждое зерно здравого смысла, которым я обладаю, диктует мне быть мудрым и сделать вид, что я не слышал ваших слов.

– Сколько всего у вас таких зерен?