Девочки. Дневник матери - Фрида Вигдорова

— Ой, какая я не жадная, какая я не жадная!

Иногда, прежде чем поделиться, спрашивает с надеждой: «Мама, ты ведь не хочешь?»

30 августа 45.

Десять дней назад — 19 августа — Саша упала со второго этажа дачи в пролет лестницы. К счастью, вниз спускался Григорий Давыдович Плинер, на фетровую шляпу которого и обрушилась Саша. Когда я выскочила на шум и крики в коридор, то в темноте нащупала Сашу на полу. Она лежала навзничь, раскинув ручки, и не кричала, а стонала. Я подняла ее, внесла в комнату — правый глазок у нее скосился, а личико было изжелта-бледное. Мы побежали к врачу. Он осмотрел Сашу, заставил ее пройтись, спросил, как все случилось.

— Я шла, — сказала она. — И упала. И было больно.

Глазок у нее стал на место, она перестала стонать, только выглядела очень усталой и хотела спать. Врач велел ждать — сутки решат, не будет ли мозговых явлений.

Мы ждали. Всё обошлось.

А упала она потому, что Шура в этот вечер привез ей новые ботиночки — они скользили. (Все это знали, а проводить не могли. А. Б.)

Когда Григорий Давыдович приехал снова, Саша предложила ему:

— Дядя Гриша, надень шляпу и иди по лестнице, а я опять на тебя упаду.

А между прочим, не спускайся дядя Гриша в тот час по лестнице, неизвестно, чем бы все кончилось.

* * *

Шура привез Саше игрушку.

— А Галечке? — спросила она тотчас же.

— Будете играть вместе, — ответил он.

— А Леночке? — спросила она опять.

* * *

— Папа, он не привез мне слона!

— Кто «он»?

— Ты.

2 сентября 45.

Берта Львовна говорит Саше:

— Вот и лето кончается… Как же мы будем с тобой друг без дружки?

— А я хочу с дружкой, — отвечает Саша.

* * *

Саша настаивает:

— Лена, давай играть: ты будешь немец, а я русская.

Лена не согласна. Саша возмущенно жалуется мне:

— Мама, ну скажи ей.

— Что же я ей скажу? Не хочет она быть немцем.

— А я хочу драться, я хочу кидать в нее кубики, пусть она будет немцем, а я буду русская!

* * *

Саша так вызывающе черна, что Кена зовет ее не Саша, а Сажа.

8 сентября 1945.

Приехали в гости Рая Облонская и Аня Штрих.

Саша рассказывает им:

— Папа Шура привез котят. Одного мне, а другого — больному мальчику Коле.

— Хороший у тебя папа, — замечают гости.

— Да, не жадный, — солидно соглашается Саша.

* * *

Саша бьет окружающих детей. При этом вопит так, как если бы колотили ее самое.

* * *

Саша говорит Валентине Николаевне:

— Этот медвежонок хочет тебе подариться!

10 октября 45. Ермолаевский, 27, кв. 5.

Галя осталась на Сретенке. Молчит, не протестует.[15]

24 октября 45.

Ата[16] принесла Саше в подарок «Сказку о глупом мышонке» Маршака. Сегодня Саша уселась за книжку и решила читать сама, долго пыталась начать и, наконец, ничего толком не вспомнив, сказала:

— Ну, в общем, кошка съела мышонка…

1 ноября.

Саша зовет частушки свистушками. Поет их охотно, не стесняясь.

* * *

Саша с упоением вещает:

— Одевают — не плачу! Раздевают — не плачу! Головку моют — не плачу! Кормят — не плачу! Лекарство дают — не плачу! Банки ставят — не плачу! Вот я какая!

4 ноября 45.

Шура допрашивает Сашу:

— Ты зачем ударила Милу?

— Я ее не ударяла.

— Неправда, ты ее ударила.

— Я нечаянно ее ударила.

— Как это нечаянно?

— Я как дам ей… тихонько…

* * *

Шура ест простоквашу. Саша:

— Папа, помнишь, как ты ел простоквашу и оставлял мне, помнишь?

— Не помню! — угрюмо отвечает папа.

Но все же дает Саше простоквашу.

12 ноября 45.

Изо дня в день я рассказываю Саше примерно такую, более или менее правдивую историю:

«Жила-была мама Ата. Было у нее двое детей: старшего мальчика звали Тюша, а младшего Паша. Жили они на даче, и однажды мама Ата повела своих детей на пруд. Там она их искупала, а потом говорит: “Я сейчас поеду в город, а вы пойдите в сад, играйте там и качайтесь в гамаке. А на пруд без меня ходить не смейте”. И вот мама уехала в Москву, а дети пошли в сад. Тюша был послушный и смирно играл с песочком. А Паше захотелось на пруд, он взял да и пошел туда. Прыгал-прыгал на берегу, да вдруг как упадет в воду!

(Тут наступает момент, полный драматизма. Саша нервно притоптывает ножкой.)

Стал он барахтаться, плакать и вдруг видит: с одной стороны бежит к нему Бармалей и кричит: “Вот я возьму тебя, непослушного, к себе в мешок, будешь знать, как ходить на пруд без мамы”. Паша заплакал, но вдруг услышал: “Не бойся, не бойся, я тебе помогу”.

Смотрит Паша, а с другой стороны бежит ему на помощь Ваничка Розанов».

Все кончается благополучно: Ваничка добежал прежде Бармалея и вытащил Пашу. Но если Ваничка не появляется слишком долго, Саша, торопя меня, спрашивает: «Мама, а кто бежал с другой стороны?»

А иногда, желая, чтобы ей в неурочный час рассказали эту историю, Саша начинает допекать меня наводящими вопросами:

— Мама, когда Паша упал, то кто бежал с одной стороны? А кто бежал с другой стороны? А что кричал Ваничка? А Бармалей что кричал?

Слушать может по двести пятьдесят раз на дню.

* * *

Была я сегодня у Гали. Она прочла «Таинственный сад» Бернет — автора «Лорда Фаунтлероя». Я тоже прочла — хорошо, по-моему. Рассказала Гале «Лорда» — так, как помнила его. Она слушала, затаив дыхание. Если б нашла, дала бы ей читать «Фаунтлероя», «Маленькую принцессу» той же Бернет, и «Маленькие женщины» Луизы Олькот, «Голубую цаплю» — не помню чью[17]. Хорошие были книжки.