Печенька, или История Красавицы - Жаклин Уилсон

– Ах, тебе смешно, да, Уродина? Так иди к нам, повеселимся вместе!

Она в три гребка подплыла к бортику и резко дернула меня за ноги. Я вскрикнула и ушла под воду с головой. А когда вынырнула, едва не захлебнувшись, то Скай просто зашлась от хохота:

– Посмотрите на Уродину! У нее все кудряшки развинтились!

Я схватилась за голову. Что скажет папа? Я попробовала накрутить прядку на палец, но она тут же снова обвисла.

Вдруг я поняла, что у меня обе руки свободны.

Ой, ужас!

Маврикий Мореход утонул.

Я стала нырять, искать его. Рона тоже. Все девчонки ныряли, даже Эмили и Арабелла.

– Скай, ты тоже ищи! – сказала Рона. – Ты лучше всех ныряешь, и вообще, это ты Красавицу в воду сдернула.

– Я просто пошутила, – буркнула Скай, но все-таки тоже включилась в поиски.

Я ныряла, пока не начала задыхаться и глаза не заслезились. Маврикий пробыл у меня всего минут двадцать, а я уже его полюбила всем сердцем.

Я его не нашла. И Рона не нашла. Эмили, Арабелла и все остальные тоже не нашли. Даже Скай не нашла, хотя проплыла под водой из конца в конец бассейна.

– Девочки, заканчиваем поиски медведя! Вы уже все посинели и пупырышками покрылись. Вылезаем! – скомандовала миссис Маршалл и стала раздавать всем подогретые полотенца.

Я нырнула еще раз, напоследок, не закрывая глаз. Мои руки шарили по кафельному дну, словно два розовых краба, но Маврикия Морехода и след простыл.

– Вылезай, Красавица! – Миссис Маршалл вытащила меня из воды и закутала в полотенце.

Мистер Маршалл разливал горячий шоколад.

– Не расстраивайся так, солнышко! – Он добавил мне в кружку две лишние зефирки. – Мы тебе найдем другого медвежонка.

От его доброты у меня защипало глаза.

– Ой, смотрите, Уродина разревелась! Медвежоночка потеряла! – прошипела Скай.

– Ты иногда такая вреднюга, Скай, – сказала Рона.

И убежала, закутавшись в полотенце, как в древнеримскую тогу. А когда вернулась, держала что-то в кулаке. Что-то маленькое, мохнатое, в полосатой пижамке.

– Рона его нашла! – крикнула Арабелла.

– Нет, это мой медвежонок. – Рона вложила его мне в руку. – Пусть он будет твой, Красавица!

– Я же не могу забрать у тебя Алджернона Алоцвета!

– Можешь, можешь. Мне на день рождения столько медведей надарили! А ты возьми Алджернона.

Скай закатила глаза:

– Алджернон Алоцвет, надо же! Что за имя такое идиотское!

– По-моему, замечательное имя, – сказала Рона. – Это Красавица придумала.

– А, тогда понятно! – Скай выпятила живот и надула щеки, изображая меня. – Алфевнон Алофвет!

Она меня передразнивала, хотя я не шепелявлю. Но то, что сделала Рона, было так чудесно, я уже на Скай и внимания не обращала.

– Рона, я его буду беречь! И я не насовсем возьму. В понедельник принесу его в школу, хорошо? Давай он будет наш общий?

– Ага, здорово! – сказала Рона. – Мы будем его родителями! Классно!

– Устроим ему пикник? Можно сделать малюсенькие бутербродики с медом!

– Да-да-да! Красавица, как у тебя получается так замечательно придумывать?

Я прямо засияла.

– Красавица, я рада, что ты повеселела! – сказала миссис Маршалл. – Так, девочки, идите переодевайтесь! Вот-вот за вами мамы и папы приедут.

Натягивая блузку с оборками и плиссированную юбку, я молилась про себя: хоть бы мама за мной приехала, а не папа!

И – о чудо! – приехала мама. Она смущенно кусала губы и почти не разговаривала с другими мамами. Многие и не догадывались, что она – тоже мама.

Я поблагодарила мистера и миссис Маршалл и еще раз сказала огромное спасибо Роне, за Алджернона Алоцвета.

– Он теперь наш Алджи, – сказала Рона. – Повезло ему – у него сразу две мамы!

Она крепко обняла меня на прощание, а я сказала:

– Медвежьи объятия!

И мы обе покатились со смеху.

– Пока, Красавица! – сказала Рона.

– Пока, Уродина! – крикнула Скай.

За ней приехала нянька, девушка-полька.

Как только мы сели в машину, мама спросила:

– Как эта девочка тебя назвала?

– Да так, глупости одни, – быстро ответила я.

– Она сказала «Уродина»? Что за наглость! Прямо хочется вернуться и отшлепать ее!

– Дурацкое прозвище, и больше ничего.

– Тебя все так называют?

– Рона – нет.

– А все остальные, значит, – да?

Мама чуть не плакала.

Я стиснула в руке Алджернона Алоцвета и постаралась ободряюще улыбнуться маме.

– Это ерунда, честное слово! В нашем классе у всех есть прозвища. Одну девочку зовут Какашечкой. У них просто шутки такие.

– Гм, – сказала мама. – По-моему, все-таки Уродина – очень обидное прозвище. А по-другому тебя никак не называют?

– Называют иногда, – сказала я.

Хотя Тумба, Чокнутая, Ботанка и новая кличка Пугало вряд ли намного лучше Уродины.

– Надо тебе подобрать симпатичное прозвище, – сказала мама. – Погоди-ка…

Она еще больше сбавила ход, тихонько напевая под музыку из радиоприемника.

– В школе меня звали Дилли-Лунатик, потому что я все время витала в облаках. А папу звали Печеным, из-за фамилии. Постой, это же и твоя фамилия! Что, если твое новое прозвище будет Печенька?

Я задумалась. Прозвище мне нравилось. Печенька – что-то смешное, веселое и прыгучее. Совсем не похоже на меня.

– А как я их заставлю так меня называть? Они сами решают, какое у кого прозвище.

– Гм, – снова сказала мама. – Ладно, мы придумаем, как их подтолкнуть в нужную сторону.

Она сочувственно похлопала меня по плечу, отняв одну руку от руля. Нежно подергала мокрую прядку.

– Зря пропали пятьдесят фунтов…

– Папа рассердится?

– Может быть, – вздохнула мама.

Папа рассердился, еще как. Обычно после гольфа он приходил домой веселый, но сегодня, как только хлопнула дверь и папа со стуком швырнул ботинки на полочку, мы поняли, что он страшно зол. Папа в носках протопал в гостиную и, не глядя на нас, налил себе в большой стакан виски.

– Ах, милый, – сказала мама самым умильным голоском. – Игра прошла неудачно?