Афган - Родрик Брейтвейт

Впрочем, кое-какие советские войска и так уже находились в Афганистане. В феврале 1979 года террористы похитили американского посла Адольфа Дабса и удерживали его в отеле «Кабул». Во время неуклюжей попытки правительственных сил освободить Дабса посол погиб. Тогда советские власти направили в Кабул спецотряды КГБ для защиты высокопоставленных чиновников.

После апрельского решения Политбюро некоторые части 5-й гвардейской мотострелковой дивизии и 108-й мотострелковой дивизии под предлогом проведения учений начали движение к афганской границе. Генерал Епишев, начальник Главного политического управления Советской армии, участвовавший в подготовке советского вторжения в Чехословакию в 1968 году, приехал в Кабул, помог афганским властям советами и пообещал поставить военные припасы. Тараки и Амин вновь попросили о вводе советских войск и вновь получили отказ. Число советских транспортных самолетов, отправлявшихся в Баграм и из Баграма, резко выросло. Советские военные и гражданские советники по-прежнему в большом количестве прибывали в Афганистан. Ходили упорные слухи, что советские военнослужащие управляют вертолетами и танками в боевых миссиях. Советские пограничники все чаще вступали в бой с группами мятежников на афганской границе.

В августе прибыла еще одна военная делегация, под началом генерала Павловского, который командовал вторжением в Чехословакию. Основной задачей была оценка состояния афганской армии и ее действий против мятежников, а также рекомендации Амину. Перед отъездом Павловский спросил министра обороны Устинова, планируется ли ввести советские войска в Афганистан. «Ни в коем случае!» — ответил министр. Павловский оставался в Кабуле до 22 октября и стал непосредственным свидетелем событий, предшествующих смещению Тараки.

Многие запросы афганских властей о вводе войск поступали через советских представителей в Кабуле — посла Пузанова, главного военного советника Горелова и представителя КГБ Иванова. Как это часто случается, советские чиновники на местах порой больше сочувствовали затруднениям принимающей стороны, чем взглядам своего начальства, и нередко поддерживали запросы афганцев или хотя бы передавали их без особых замечаний. Через неделю после визита Епишева Амин переправил через Горелова запрос на вертолеты с экипажами. Огарков, начальник Генштаба, пометил на сообщении Горелова: «Этого делать не следует». Политбюро согласилось, и от Горелова потребовали напомнить афганцам о том, почему такие просьбы отклоняются. По прибытии Павловского Амин спросил его, могут ли русские отправить дивизию в Кабул: она не будет принимать участия в боях, но это высвободит одну афганскую дивизию для борьбы с мятежниками. Этот запрос тоже был отклонен. Спустя месяц Горелов, Пузанов и Иванов выступили с собственной идеей: СССР должен организовать центр военной подготовки неподалеку от Кабула в духе учреждения, созданного на Кубе. Предложение было довольно лицемерным: все понимали, что «учебный центр» на Кубе представлял собой боевую бригаду.

Советское Министерство обороны, со своей стороны, без лишнего шума начало принимать меры, связанные с возможностью боевых действий в Афганистане. В апреле 1979 года Главное разведывательное управление министерства (ГРУ) потребовало создать специальный батальон, базирующийся в Ташкенте, из таджикских, узбекских и туркменских солдат, говоривших на тех же языках, что и люди по другую сторону афганской границы. Командующим был назначен майор Хабиб Халбаев. Он получил два месяца на то, чтобы завершить формирование батальона.

«Мусульманский» батальон — примерно пятьсот человек — состоял из уроженцев среднеазиатских республик СССР. Главным требованием было знание соответствующих языков, а также хорошее физическое состояние. Каждый должен был иметь две какие-либо военные специальности: радист и минометчик, санитар и водитель, и так далее. Батальону придали две самоходных зенитных установки «Шилка», которые могли стрелять и по наземным целям. Управляли ими славяне, поскольку специалистов родом из Средней Азии не нашлось.

КГБ выделил два небольших отряда спецназа из подразделения, позднее названного «Альфой». Создал его Андропов в июле 1974 года для борьбы с террористами и освобождения заложников, а за образец, в числе прочих, была взята британская спецслужба САС. Все сотрудники «Альфы» были офицерами, отобранными за высокий уровень физической подготовки и интеллекта.

Первый отряд из сорока человек получил кодовое имя «Зенит». Его отправили в Кабул под командованием полковника Григория Бояринова, сражавшегося во Второй мировой войне, а с 1961 года читавшего лекции по локальным войнам в Высшей школе КГБ. Вначале «Зенит» размещался в школе при советском посольстве в Кабуле. Его непосредственной задачей была защита диппредставительства и высокопоставленных лиц. По просьбе Амина группа также организовала контртеррористическую подготовку афганских коллег.

Отряд Бояринова вернулся в Москву в сентябре. Его сменила аналогичная группа «Зенит-2» под командованием полковника Полякова. Он и его офицеры провели рекогносцировку и нанесли на карту ключевые административные и военные здания в Кабуле. Это знание оказалось бесценным, когда пришло время взять Кабул.

В июне Устинов отправил батальон десантников под командованием полковника Василия Ломакина для защиты советских транспортных самолетов и их экипажей в Баграме, а при необходимости и для обеспечения эвакуации советников. Членам отряда следовало прибыть под видом «технических советников», а офицерам пользоваться сержантскими нашивками, чтобы скрыть принадлежность и структуру отряда. Десантники прилетели в Баграм в начале июля. Это перемещение заметили американцы, заключившие, что солдаты действительно переброшены для защиты Баграма и что русские не собираются отправлять их в бой в других районах Афганистана.

Таким образом, летом 1979 года несколько военных подразделений, которым было суждено сыграть серьезную роль в первые дни советского вторжения в Афганистан, уже находились там. Стремительно приближалась развязка, причем приближали ее драматические события в самом Кабуле. Постепенно, с большим нежеланием русские шли к военному вмешательству. Они подозревали, что это будет большой ошибкой, но лучшей альтернативы не видели.

Наступило время заговоров. Летом и осенью 1979 года Тараки и Амин интриговали друг против друга. Закончилось это взаимным предательством и, в конечном счете, трагедией. Роль СССР в этих событиях по-прежнему неясна, и даже их участники расходятся в том, кто несет ответственность и за что. Как бы то ни было, к тому моменту советские ведомства уже глубоко увязли в Афганистане, обстановку в котором они в полной мере не понимали и на которую так и не смогли повлиять[7].