В поисках чувств - Ана Марси

Марсиане понятия не имели, какова структура волос у землян. Это просто стог сена, а не волосы. От них веет теплом и золотыми переливами.

Я сплю, взяв его за палец. Кот в нем против такого обращения. А собака – ЗА. Кот любит, когда я его тискаю, прижимаюсь к нему всем телом и щекочу за ухом. Он мурлычет и снисходительно разрешает себя помучить. Как только согреется под одеялом, пахнет теплым молоком и волосатым мужиком одновременно и будит во мне первобытные инстинкты.

Собака меня бережет. Разрешает держать за палец во сне, подтыкает одеяло, рычит на тех, кто, по ее мнению, представляет для меня угрозу, это грозный воин – беспощадный к врагам и преданный тем, кого любит. Рядом с ним мне надежно и безопасно. Я под защитой. Меня никто не тронет. Я знаю.

Я никогда не знаю, кого из них увижу вечером. Пес появляется всегда внезапно. Рычит и скалит зубы. Агрессивный, сбитый, под кожей ходят мышцы. Возмущен чем-то. Разозлен и рвется в бой.

Кот вальяжен, сонлив и ленив. Никуда не спешит и готов часами валяться на диване. А еще кот умеет делать массаж и гладит меня по ночам, когда думает, что я сплю.

В первый раз, увидев страшным холодом отдающие глаза собаки, я не могла уснуть. Глаза предваряют какую-то фразу, отдают стальным равнодушным блеском и, не дай Бог, попасться на его пути в этот момент. Разорвет в клочья. А еще страшней – лишит своего общества. И тогда не видать тебе юмора этого странного, затылка пахнущего, и рук этих, волосами покрытых.

Так я и живу. В домике-башенке на краю света, в комнате с окнами на все стороны света. Рядом со мной непознанное, непрочитанное, загадочное создание. То ли пес, то ли кот, то ли мужчина. Мой друг. Мой любовник. Мое, сама не знаю что… Бультерьерий оскал, чеширская улыбка… Вааааажное…)))

Именно тогда я и стала писать эту книгу. Не торопясь, зорко вглядываясь в каждое слово, боясь упустить что-то важное.

Дни плелись как кружево… Наступила осень, а за ней и зима. Волосы понемногу отросли и скоро стали еще длинней и гуще, чем были до этого. Он любил укрываться ими. Как прозрачным невесомым покрывалом. Укроется и смотрит сквозь него на солнце. Я полюбила готовить. Выбирала рецепты, заранее зная, что все равно сделаю все по-своему.

Непередаваемым удовольствием было выбирать продукты. Каждый пункт моего длинного списка должен был быть на своем месте. Тыквенный баварский суп с ароматным беконом, плов из баранины, а эти салаты! Я обрела доселе невиданный вкус к приготовлению еды и стала воспринимать это, как священное действо, сродни медитации. Уже с самого утра я думала о том, что буду готовить. Обожала выложить разноцветные овощи на стол, а потом острым ножом медленно резать их на дольки, крошить на кусочки или просто рвать руками сочные яркие листья салата. Погружать пальцы в оливковое масло, проводить кончиком языка по краешку блюдца, выдавливать сок из лимона, наполнять кувшин водой и бросать туда свежие листья мяты. Нюхать собственноручно приготовленный лимонад. Чувственное удовольствие.

Думаю, приготовление еды было для меня своеобразной терапией, уходом от сложной и гнетущей реальности, отзвуки которой все еще отзывались в моем теле тревожными всполохами.

Я много занималась спортом, может быть, даже слишком много. Так как работу по специальности мне найти не удалось, я стала преподавать йогу. А еще бегать, помогать другим женщинам худеть, и приводить в порядок фигуру.

Я стала замечать, что мое тело изменилось. Оно стало еще более упругим и сильным, и когда я шла, я ощущала, как под моей кожей плавно переливаются мышцы. Как у пантеры.

Это чудесное состояние – когда ты предоставлен сам себе. Это небывалая свобода выбора – чем заниматься весь день, как его спланировать, этот только твой, еще один день из твоей жизни.

Некоторое время я испытывала понятное чувство вины. Называла себя лентяйкой и волновалась по поводу полной потери профессиональных амбиций. А потом это прошло. Я была совершенно счастливой в этом новом для себя состоянии. Мое сладкое ничегонеделание, мое dolce fare niente дало мне такое глубинное осознание своих истинных желаний, которого я вряд ли бы добилась когда-нибудь, пребывая вместе со всеми в колесе суеты и каждодневных забот.

Моя романтическая суть жила в полном ладу с самой собой. Моя бизнес-леди все еще периодически выскакивала из-за угла и помахивала пальчиком: мол, как не стыдно тебе бездельничать? Но романтичная особа уже была сильней. Низким вкрадчивым голосом, который даже и не думал куда-то спешить за своей хозяйкой, внушалась мысль, что спешить-то в сущности некуда и незачем, и все цели и пути – суть одно и то же.

Кроме того, я обнаружила еще одно свое качество – я вполне гармонично чувствовала себя в полном одиночестве. Мне всегда было чем заняться, и я совершенно не понимала людей, которые жаловались на скуку. Я вязала красивые причудливые шарфы, могла целый час пить кофе у окна и смотреть на меняющие цвет деревья. Деревья всегда вели себя по-разному.

Весной они наполнялись насыщенным соком, выпрыскивали наружу зелеными листочками и шаловливо заигрывали с ветром, подставляя свои ветви прохладным дуновениям. Летом они затихали, когда стояла жара, хотели пить и стояли ровно, не шелохнувшись, экономя каждое свое движение в надежде напиться блаженной влаги.

Осенью деревья за окном были особенно красивы. Они величественно стояли, покачивая разноцветными ветвями и даря прохожим и тротуару яркие листья. Я любила сощурить глаза и наблюдать сквозь полуприкрытые ресницы эту чудесную игру солнечных бликов, которые забавно щекотали мой нос и заставляли чихать. Зимой деревья спали. Укрытые толстым слоем снега, тихо дожидались весны. Я никогда особо не любила зиму. И не потому, что холодно. А просто потому, что зимой я не могла гулять долго. У меня были с детства слабые бронхи, и я должна была их беречь.

Помните ту девушку, которая была на том самом дне рождения, где я встретила Анабаса? Та, которая в основном молчала и производила впечатление то ли шамаханской царицы, то ли просто такой, себе на уме, особы? Софи, сидевшая рядом со мной и строившая глазки Анабасу? Она была брюнеткой, с полуприкрытыми длинными ресницами глазами. Казалось, она всё время наблюдает из-под них, как из-под занавеса, думая, что никто не замечает и не чувствует ее взгляда. Взгляд, между тем, был колючим и каким-то неуютным. Анабас как-то сказал, что прямо по холке пробегает холодок от такого взгляда. Она пыталась казаться эдакой душенькой, охотно поддерживала разговор. Но что-то в её манере держаться и в особенностях её речи давало понять, что перед вами – непростой фрукт. В тот вечер она сидела с прямой спиной и наблюдала. Как оказалось впоследствии, Софи выбирала “жертву”.

Она была родом из далекого маленького городка Сербии. Ее родители разошлись, когда она была совсем малюткой, воспитывала её бабушка. Она-то и научила Софи всем премудростям колдовства. Не для того, чтобы Софи пользовалась этими секретами, но имела их ввиду, так сказать.