Морской лорд - Вирджиния Кантра

Она положила пустую тарелку на колени. По крайней мере, проблем с аппетитом у нее нет.

— Хорошо. — Барт встал. — Я ухожу.

Его дочь безучастно взглянула на него.

— Рано встал утром, — объяснил он.

Она должна была знать об этом. Разве он не уходит каждое утро до того, как она проснется.

Он расслабился, когда она кивнула.

— Мне следует быть в постели, — сказал она, — Я могла заболеть.

Что-то было не так.

Понимание проникало в голову Люси сквозь туман. Еле-еле она приподняла голову, изо всех сил стараясь сфокусироваться в темноте. Она моргнула. Ее кровать была не в том месте.

Ее кровать… Ее комната… Ее желудок сжался. Все было не так.

Все уже долгое-долгое время было не так.

Ее разум вздрогнул от этой мысли также, как ребенок учится отдергивать руку от свечи или печки.

Если бы ты замешкался, то мог бы обжечься.

Ее тело одеревенело и слабло, будто она долгое время пролежала в одной позе, или у нее была простуда. Она спала. Мечтая о голосе своей матери, как делала это, когда была маленькой девочкой. О голосе матери и море. Она чувствовала, что голова набита соломой.

Что случилось? Она больна? Где она?

Где Конн?

Во рту был противный привкус. Она подвигала языком, увлажняя его, пытаясь сглотнуть. Думать. Воздух был спертым, и пахло, как из ящика или шкафа под лестницей. Плесенью. Безмолвием. Она чувствовала себя так, как будто была под водой. Как если бы не могла дышать. Потолок давил, как крышка гроба.

Матрац накренился. Вода сильно ударила в стену рядом с ее кроватью. Волнение ее желудка внезапно обрело ужасный смысл.

Она была на лодке.

Страх внутри нее скручивался большой и толстой змеей. Лодка. Движущаяся по прихоти ветра и воды. На милость ее страхам.

Сердце колотилось. Зубы стучали.

Скрип. Скрип. Сверху.

Она прижала костяшки пальцев ко рту. Она ненавидела воду. Ее начало тошнить. Она изо всех сил старалась сдержаться, удержать себя в руках, заставить все вернуться на свои места, но тело больше ее не слушалось. Словно оргазм, который пронзил ее — как давно? часы? дни? — отнял у нее что-то жизненно важное.

Скрип, скрип. Со стороны люка.

В груди нарастала паника, лишая ее воздуха. Она захныкала. О Боже.

В полумраке комнаты, у подножия лестницы неясно вырисовывалась тень, широкая и темная. Приближающаяся ближе. Приближающаяся к ней.

Комок внутри нее шевелился и извивался, как змея перед броском. Она вытянулась как струна.

Нет.

Сила вырывалась из нее, пронзая горло, как крик, словно что-то внутри нее готово к приближающейся угрозе. Ее контроль рвался, подобно паутине. Сила вырвалась из ее рта, взрывной волной обрушившись на каюту.

Предметы с грохотом сталкивались друг с другом. Разбивались.

Разбивались в дребезги. Стекло. Ее мозг.

Она не могла видеть. Она не могла остановиться. Гул заполнил ее голову.

Как ненормальная Кэрри, пропитанная кровью и сеющая разрушение на студенческом балу.

Стоп. Ненормальный.

— Хватит.

Одно слово, брошенное в вышедшую из-под контроля тьму, как булыжник — в поток воды.

Она почти всхлипнула от облегчения. Ветер, если это был он, стих. Вещи оседали или соскальзывали на пол. Каюта восстановила равновесие. Паника ослабла.

Этот голос.

Она знала этот голос.

Люси свернулась калачиком, задыхающаяся, вспотевшая, оглушенная внезапной тишиной.

Свет расцвел, мягкий и тусклый, как на болоте, освещая жесткий подбородок, длинный нос и сардонический изгиб рта.

Конн.

На щеке у него был длинный порез, черный в голубоватом свете. Кровь он не стер. По какой-то причине, отсутствие этого простого человеческого жеста испугало ее.

Она дрожала в ожидании, что он обнимет ее, скажет что-нибудь, сделает что-нибудь, восстановит ее мир и ее веру.

Он взглянул на Люси, затем обвел взглядом каюту. Вскинул брови.

— Это проявилось бы, — сказал он, — не смотря ни на что, ты дочь своей матери.

Люси прижала колени к груди и крепко их обняла, изо всех сил стараясь не потерять самообладание. Снова. Она переживала дни и похуже этого. Но теперь…

Лицо Конна было непроницаемым, глаза едва видны в нечетком, тусклом свете.

Она занималась с ним сексом. Незащищенный секс с незнакомцем. Как бестолковый новичок, который отключился в пабе и проснулся в чужой кровати совершенно без понятия, как он там оказался.

Люси съежилась. Она не могла поверить, что сделала это. Она не могла поверить…

Вещи проносились, сталкивались, разбивались в темноте.

Она, должно быть, сошла с ума.

Такие вещи с ней не происходили. Такие вещи просто не происходили.

Комната качалась на волнах.

— Что… Где мы? — спросила она. Всплыли туманные воспоминания о том, как ее несли, поднимали… кормили? — Я была больна?

Но никто никогда не кормил ее, когда она болела.

Конн наклонился — она сумела не вздрогнуть при этом — и начал выискивать что-то на полу. Люси перевела взгляд на свет разбитого фонаря, когда он поставил его на стол.

— Ты скоро почувствуешь себя лучше, — сказал Конн, хотя это не было ответом на ее вопрос. — Сон сморил тебя сильнее, чем я ожидал. Но теперь, когда ты бодрствуешь, симптомы быстро сойдут на нет.

Значит, не больна, подумала она. Возможно, и не сумасшедшая.

Она вспомнила — или это был сон? — его сильная и теплая рука вокруг ее плеч, чашка перед ее губами.

— Ты давал мне суп.

Он накачал ее наркотиками? Возможно, у нее были галлюцинации. Это объяснило бы вещи, летающие по каюте, и ощущение чего-то, извивающегося внутри нее, ожидающего момента вырваться из ее груди как космический монстр из фильма «Чужие».

Ее передернуло.

Он кивнул.

— Тебе нужна была еда. Жидкая.

Комната все еще качалась. Ее живот скрутило. Нервы? Или морская болезнь?

— Как долго я была в отключке?

Конн не отвечал.

— Сколько времени? — настаивала она. Часы? Дни?

Что он сделал с ней? Для нее? Под покровом — каким-то мехом, тяжелым и теплым — она была практически голой.

Недалеко, в темноте она разглядела его руки. Чиркнула спичка и вспыхнула ярким пламенем. Теплый, желтый, настоящий свет заменил жуткие синеватые отблески. В сложившихся обстоятельствах глупо было радоваться зажженной лампе. Но в любом случае, знакомый свет ее успокаивал.