Охота на охотника - Николай Гуданец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дай-то Бог, – хмыкает Кравцов.
– Надеюсь, мы не опаздываем к Регине? – осведомляюсь я, глядя на часы.
– Да-да, сейчас поедем, – спохватывается Алина.
Кравцов встает с кресла.
– Вынужден откланяться, – заявляет он, прикладываясь к руке Алины. – Всего наилучшего. Очень рад знакомству с таким состоятельным человеком, – добавляет он, кивая в мою сторону.
– До свидания, – спокойно говорю я.
Кравцов уходит.
Алина садится за стол, придвигает телефон и набирает номер.
– Региночка, здравствуй, это я. Да. Мы сейчас приедем к тебе. Да, с Сашей. Можем выйти хоть сейчас. Да. Почему?
Разговаривая, она что-то машинально рисует фломастером на листке из блокнота. У нее такая привычка.
– Ничего не понимаю. Погоди. Ну не надо так нервничать. Да, понимаю. И что такого? Ладно. Мы сейчас приедем и спокойно все обсудим. Хорошо? Ну вот. Мы едем, – и она кладет трубку.
Пока Алина беседует, я листаю книгу, которая валяется на диване. Собственно, это машинописная перепечатка в самодельном переплете. На картонной обложке выведено от руки: «Нить Ариадны».
– Эту, что ли, Кравцов принес? – любопытствую я.
– Да. Там есть кое-что о ясновидении, хочу перечитать, – отвечает она, прихорашиваясь у зеркала.
Ариадна, Тезей, Минотавр. Очень своевременная книга. Кладу ее на стол и тут вижу, что именно нарисовала Алина на листке, беседуя с Региной. Заштрихованный силуэт, словно поясная мишень в тире. Лысый кряжистый человек в массивных очках, с венчиком короткой стрижки над оттопыренными ушами. Моментально я узнаю его. Этого не может быть. Это абсолютно невероятно. Однако это он.
– Алина, кто это? – спрашиваю я, не совладав с голосом, который звучит хрипло и сдавленно.
За одно мгновение в голове проносится панический перебор вариантов. Она что-то знает? Откуда? Намек? Проверка? Шантаж? Крик о помощи? Призыв к откровенности? Бред. Бред? Бред.
– Кто? – между тем переспрашивает она, подходит к столу и смотрит на листок. – А, просто сон дурацкий сегодня снился. То и дело темная комната какая-то, меня в нее вталкивают, и там сидит этот дядя. Полный сумбур. А почему ты спросил? Он похож на кого-то?
– Да пожалуй, что нет, – я беру себя в руки. – Так, померещилось. Немножко смахивает на одного типа… Но это давно было. Неважно. Ты готова?
– Да, можем ехать.
Итак, она видела во сне Командора. Может быть, ей передались мои опасения и страхи. А может быть, ей удалось заглянуть в будущее, и там ее ожидает встреча с Командором. Так или иначе, она различила краешек тщательно охраняемой тайны. Или краешек смерти. Теперь она, смерть, рядышком с нами ходит. Только успевай увертываться.
Я смотрю на то, как Алина перед зеркалом надевает шапочку, поправляет волосы. Под каштановыми кудрями в ее мозгу кроется необычайный дар. Для кого-то докторская диссертация, для кого-то афиши и сборы с аншлагом, для кого-то возможная утечка информации. Эта свора, называемая обществом, только и ждет, чтобы подмять, захапать, сожрать чужой божий дар. Попробуй высунуться, счастливчик, тогда узнаешь.
Моя Алина увидела во сне Командора. Девятиграммовый кусочек металла, летящий со скоростью четыреста метров в секунду, превращает многомиллиардное созвездие нейронов в холодное серое месиво. Я знаю, я видел, как это делается, будь я проклят.
Мы одеваемся в коридоре, она запирает свою дверь, мы выходим.
– Что тебе сказала Регина? – уже в машине интересуюсь я.
– Она вроде передумала ехать к Янке. Не хочет. Ну, невелика беда, поедем вдвоем. Саша, послушай, а ты что, серьезно хотел побить Кравцова?
– Нет. Просто хотел припугнуть.
– Он не трус, можешь мне поверить, – говорит она тихо. – Я знаю, он ничего не боится, ни бога, ни черта. Ни даже смерти. Такой он уродился…
Алина всхлипывает и роется в сумке, вытаскивает платочек.
– Саша, он снова сел на иглу, – проговаривает она сквозь слезы. – Он пришел под наркотой. Это ужас какой-то, Саша, он неизлечим…
Стиснув зубы, молча я веду машину и вскоре притормаживаю возле дома Регины.
Ее мы застаем в страшном волнении.
– Никуда я с вами не поеду, – заявляет она с места в карьер. – И вообще дайте мне спокойно уехать к Юзику.
– Но ты же обещала…
– Вчера я не подумала хорошенько. Оставь меня, не впутывай, я и так уже всего боюсь.
– Кажется, вчера ты согласилась, что пока тот, второй, на свободе, он может просто тебя прирезать, – говорит Алина, с моей помощью освобождаясь от куртки. – Потому что единственная ниточка к изумруду – это ты. Я же тебя знаю, ты небось уже рассказала про убийство и камень всем, кому только можно и кому нельзя.
Регина сникает, ей нечего на это возразить.
– Мы так и будем стоять в прихожей? – нахально спрашиваю я.
Мимоходом думаю, что раз у Регины настолько длинный язык, нам с Алиной в конечном счете несдобровать. Однако отступать поздно.
Входим в гостиную, которая меблирована дорогим югославским гарнитуром, явно не приспособленным, впрочем, к тесноте советской хрущобы. Садимся в глубокие бархатные кресла. Регина, усевшись на краешек дивана, нервно закуривает.
– Я так устала, – заунывно жалуется она. – Я хочу уехать отсюда. Мне вчера обещали билеты в Нью-Йорк. Ну почему вы не можете оставить меня в покое?
– Мы-то можем, вполне, – веско заявляю я. – А как насчет убийц, которые гуляют на свободе?
Ее жалобы и наши уговоры начинают летать взад-вперед, словно мячики для пинг-понга. Наконец Регина соглашается позвонить Янке и сказать, что мы приедем к нему без нее.
– Алло, Яни? – говорит она в трубку. – Свейки. Эти люди… могут сейчас подъехать… Ну, минут через десять, пятнадцать… Нет, я не могу. Я очень плохо себя чувствую. Я думаю, обо всем договоритесь без меня. Ее зовут Алина, а его Саша. Ну, пока, дорогой. Вису лабу.
– Где он живет? – спрашиваю я.
– Возле кино «Лачплесис», там такая большая подворотня между кассами и входом, знаете?
– Знаю.
– Надо пройти в эту подворотню, потом во вторую, в глубине двора, и сразу направо будет подъезд. Подниметесь на второй этаж, нет, кажется, на третий…
– А номер квартиры?
– Ой, не помню. Но у него дверь такая, заметная, с новой обивкой. И табличка на двери. Озолиньш его фамилия. Я. Озолиньш, латышскими буквами.
– Найдем, – говорю я.
– А что, если у меня все-таки возьмут подписку о невыезде… – снова начинает канючить она.
Мы с Алиной в два голоса начинаем убеждать ее, что ничего страшного, никакой подписки, ну разве что снимут показания, сделают очную ставку, только и всего, свидетель она второстепенный, достаточно будет дать показания, и ее отпустят на все четыре стороны… Хотя я не уверен, что наши утешительные посулы находятся в соответствии с истиной и законом.