Иоанна - женщина на папском престоле - Донна Вулфолк Кросс

– Дети, на сегодня достаточно.

– Можно уйти? – спросил Джон, и Эскулапий жестом отпустил его. Мальчик вскочил и поспешил выйти из дома.

Джоанна печально улыбнулась Эскулапию. Ее очень огорчало, что брат не хочет учиться. С Джоном, нерадивым и глупым учеником, Эскулапий был часто несдержан и даже резок. «Не могу этого сделать», – ныл он при малейшей трудности. Порой Джоанне хотелось встряхнуть его и крикнуть: «Попытайся! Постарайся! Откуда ты знаешь, что не можешь, если ни разу не пробовал!»

Потом Джоанна упрекала себя за такие мысли. Джон просто не способен учиться лучше. Если бы не он, то в последние два года вообще никаких уроков бы не было, и жизнь без занятий совсем утратила бы смысл.

Как только Джон ушел, Эскулапий серьезно посмотрел на Джоанну.

– Хочу кое-что сказать тебе. Мне сообщили, что в школе в моих услугах больше не нуждаются. На должность учителя назначается другой, франкский ученый. И епископ считает, что он более подходит для этой должности, чем я.

Это потрясло Джоанну.

– Как такое возможно? Кто он такой? Этот человек не знает столько, сколько вы!

– Твои слова, – улыбнулся Эскулапий, – свидетельствуют о лояльности, а не о мудрости. Я встречался с ним. Он отличный ученый, и круг его интересов более подходит для преподавания в школе, чем мой. – Видя, что Джоанна не совсем поняла его, он продолжил: – Для тех знаний, которые мы с тобой обрели, есть место, Джоанна, но оно за пределами монастыря. Помни, что я тебе говорю, и будь осторожна: эти мысли очень опасны.

– Понимаю, – сказала Джоанна, хотя на самом деле ничего не поняла. – Но… что вы теперь будете делать? Как жить?

– В Афинах у меня есть друг, преуспевший как купец. Он хочет, чтобы я учил его детей.

– Вы покидаете нас? – Джоанна не верила своим ушам.

– Он процветает и сделал мне весьма щедрое предложение. Мне остается только принять его.

– Вы пойдете в Афины? Это так далеко! Когда же вы отправляетесь?

– Через месяц. Меня бы уже не было здесь, если бы занятия с тобой не доставляли мне такую радость.

– Но… – Джоанна быстро сообразила, как предотвратить-то, что должно случиться. – Вы могли бы жить здесь с нами, стали бы нашим наставником, и мы занимались бы каждый день.

– Это невозможно, моя дорогая. Твоему отцу едва удается прокормить семью в течение зимы. В вашем доме для постороннего нет места ни у очага, ни за столом. Кроме того, я должен идти туда, где смогу продолжить свою собственную работу. Теперь кафедральная библиотека закрыта для меня.

– Не уходите. – Джоанну охватила почти осязаемая печаль. – Пожалуйста, не уходите.

– Моя дорогая девочка, я должен. Хотя, признаться, мне этого не хочется. – Он ласково погладил Джоанну по белокурым волосам. – Обучая тебя, я многому научился сам. Едва ли у меня скоро появится такой же замечательный ученик. У тебя редкий ум, это от Бога, не отрицай этого. – Он многозначительно посмотрел на нее. – Ни за какую цену.

Джоанна молчала, опасаясь, как бы голос не выдал ее чувств.

Эскулапий взял ее руку в свои.

– Не беспокойся. У тебя будет возможность продолжить учебу. Я позабочусь об этом. Пока не знаю, где или как, но я сделаю это. Ты слишком умна и талантлива, чтобы пропадать зря. Я постараюсь найти способ помочь тебе, обещаю, – он крепко сжал ее руку. – Верь мне.

Эскулапий ушел, а Джоанна сидела за своим маленьким столом в сгущающихся сумерках, пока не вернулась мать с дровами для очага.

– А, стало быть, вы закончили? – спросила Гудрун. – Отлично! А теперь помоги мне развести огонь.

* * *

Эскулапий пришел попрощаться. Он был в длинном синем плаще, приготовленном для странствия. В руках он держал полотняный сверток.

– Для тебя. – Эскулапий вручил Джоанне сверток.

Джоанна развернула полотно, и у нее перехватило дыхание. Она увидела книгу, переплетенную па восточный манер: дерево было обтянуто кожей.

– Это моя собственная, – пояснил Эскулапий. – Я сам сделал ее несколько лет назад. Гомер. Первая часть книги написана по-гречески, а во второй части латинский перевод. Читай, и ты не забудешь язык, пока не возобновишь учебу.

Джоанна онемела. Своя собственная книга! Такой привилегией обладали только монахи и учителя высочайшего ранга. Она открыла ее и стала читать строку за строкой, написанные Эскулапием аккуратными буквами. Страницы заполняли слова невыразимой красоты. Эскулапий, наблюдая за ней, прослезился.

– Не забывай, Джоанна. Никогда не забывай.

Он распахнул объятья. Она прильнула к нему, и впервые они обнялись. Они долго стояли, прижавшись друг к другу: маленькая Джоанна и высокий и широкоплечий Эскулапий. Его синий плащ стал влажным от слез Джоанны.

Сжимая книгу так сильно, что у нее заболели руки, она осталась в доме. Джоанна не хотела смотреть, как он уезжает.

Джоанна знала, что отец не разрешит ей сохранить книгу. Он никогда не одобрял ее занятий, и теперь, без Эскулапия, никто не помешает ему настоять на своем. Поэтому книгу она спрятала, аккуратно завернув ее в лоскут и засунув подальше под солому со своей стороны кровати.

Джоанне страстно хотелось почитать книгу, увидеть слова, восстановить в памяти радостную красоту поэзии. Но это было опасно, в доме или возле него всегда кто-то находился, и она боялась разоблачения. Но после того, как в доме все засыпали, Джоанна спокойно читала, не опасаясь, что ей помешают. Нужен был только свет – свеча или какое-то масло. Семья запасала на год только две дюжины свечей. Каноник неохотно брал их из церкви, и свечи старательно берегли. Воспользоваться хотя бы одной незаметно было невозможно. Но в церковной кладовой хранилось много воска. Жители Ингельхайма должны были поставлять воск в церковь сотнями фунтов каждый год. Если бы Джоанне удалось раздобыть немного воска, она сделала бы свечу.

Джоанна с трудом накопила воск, изготовила маленькую свечку, соорудив фитилек из кусочка веревки. Работать при таком слабом свете было бы тяжело, но для занятий его вполне хватало.

Первую ночь она проявляла чрезвычайную осторожность. Джоанна дождалась, когда родители ушли в свою спальню за перегородкой, и отец захрапел. Только тогда она выбралась из кровати и, стараясь не потревожить спящего Джона, вынула книгу из-под соломы, отнесла ее на маленький сосновый стол в дальнем углу комнаты и зажгла свечу от углей в очаге.

Вернувшись к столу, Джоанна держала свечу низко над книгой. При очень слабом и неровном свете она все же различала строки, написанные черными чернилами. Казалось, аккуратные буквы танцуют в мерцающем свете, маня и зазывая ее. Джоанна замерла, наслаждаясь моментом, и, перевернув страницу, приступила к чтению.

Теплые дни и прохладные ночи октября, месяца сбора винограда, прошли быстро. Сильные северо-восточные ветры налетели раньше обычного, пронизывая до костей. И снова окно в доме заколотили досками, но холодный ветер все равно проникал во все щели. Чтобы согреться, приходилось поддерживать огонь в очаге весь день, отчего помещение заполнял сизый дым.