Иоанна - женщина на папском престоле - Донна Вулфолк Кросс

Совершив благословение, каноник повернулся к Хротруд.

– Женщина! Ты знаешь преступление, в котором тебя обвиняют. Не повинишься ли ты теперь в своем грехе, ради спасения твоей бессмертной души?

Хротруд внимательно посмотрела на него.

– Если я признаюсь, вы отпустите меня?

– В Святом Писании, – покачал головой каноник, – это строго запрещается. «Не позволяй колдунье жить», – и добавил для важности: – Исход, глава двадцать вторая, стих восемнадцатый. Но ты умрешь праведной и мгновенной смертью, и через нее получишь неизмеримую радость на Небесах.

– Нет! – решительно заявила Хротруд. – Я христианка, а не ведьма, и всякий, кто скажет иное, грязный лжец!

– Колдунья! Ты будешь вечно гореть в аду! Ты не смеешь отрицать очевидное! – достав засаленный полотняный пояс с завязанными на нем узелками, каноник презрительно швырнул его Хротруд. Та вздрогнула и отступила.

– Видите, как она отпрянула? – прошептал кто-то рядом с Джоанной. – Она точно виновна, и ее нужно сжечь!

«Каждый вздрогнет от такой неожиданности, – подумала Джоанна. – Ничего это не доказывает».

Каноник поднял пояс над головой, чтобы толпа разглядела его.

– Это принадлежит Арно, мельнику. Пояс пропал две недели назад. Сразу после этого Арно слег в постель, мучимый страшной болью в животе.

Лица у всех стали серьезными. Арно никому особенно не нравился, подозревали, что он сильно обвешивает всех. «Кто на свете всех смелей?» – начиналась загадка, которую все очень любили. «Рубашка Арно, что за глотку держит вора каждый день!» Тем не менее болезнь мельника для всей деревни была большой неприятностью. Никто кроме него не мог молоть зерно, потому что по закону ни один житель деревни не смел сам молоть свой урожай.

– Два дня назад, – осуждающе и мрачно звучал голос каноника, – этот пояс нашли в лесу возле дома Хротруд.

Послышался испуганный ропот толпы, и прозвучали отдельные голоса:

– Ведьма! Колдунья! На костер ее!

Каноник обратился к Хротруд.

– Ты выкрала пояс и сделала на нем эти узлы, чтобы совершить свое дьявольское колдовство, от которого Арно чуть не умер.

– Никогда! – негодующе крикнула Хротруд, снова отчаянно пытаясь вырваться из пут. – Я ничего такого не делала! Никогда раньше не видела этого пояса! Я никогда…

Каноник нетерпеливо подал знак тем, кто держал Хротруд. Они подняли ее, как мешок с овсом, раскачали несколько раз и отпустили. Хротруд вскрикнула от страха и злости, пролетела по воздуху и упала в воду прямо посередине пруда.

Джоанна и Эскулапий столкнулись, когда люди подались вперед, желая все увидеть. Если Хротруд появится на поверхности пруда и поплывет – это значит, что освященная вода отвергла ее. Тогда колдовство будет разоблачено, и Хротруд сожгут на костре. Если же она утонет значит – невиновна и будет спасена.

Люди стояли в напряженном молчании; взгляды всех были прикованы к поверхности пруда. От того места, куда упала Хротруд, по спокойной воде расходились круги.

Каноник подал сигнал мужчинам, и те тотчас нырнули, чтобы найти Хротруд.

– Она невиновна в том, в чем ее обвиняли, – объявил каноник. – Восславим Господа.

Джоанне показалось, что он сильно разочарован.

Люди продолжали нырять. Наконец один из них появился с безжизненной, с опухшим и бледным лицом Хротруд. Он вытащил ее на берег. Хротруд не двигалась. Он нагнулся над ней, чтобы послушать дыхание.

Через минуту он сообщил:

– Мертва.

Над толпой поднялся гул.

– Прекрасно, – сказал каноник. – Но она умерла невиновной в том, в чем ее обвиняли. На все воля Божья. Да упокоит Он ее душу.

Селяне стали расходиться: одни приближались к телу Хротруд, с любопытством рассматривая его, другие разделились на небольшие группы, тихо обсуждая событие.

Джоанна и Эскулапий молча направились к дому. Смерть Хротруд очень расстроила Джоанну. Ей было стыдно, что она испытывала возбуждение, глядя на суд. Но в тот момент она не думала, что Хротруд умрет. Конечно же Хротруд не была ведьмой, поэтому Джоанна верила, что Бог докажет ее невиновность.

И Он сделал это.

Но почему же Он позволил ей умереть?

Джоанна не говорила об этом до тех пор, пока не начался урок. Не дописав слово, она опустила перо и спросила:

– Почему Бог это сделал?

– Возможно, Он не делал этого, – ответил Эскулапий, сразу поняв, что она имела в виду.

Джоанна уставилась на него.

– Вы полагаете, что такое могло случиться ломимо Его воли?

– Возможно, нет. Но ошибка порой сокрыта в природе самого суда, а не в природе воли Господа.

Джоанна задумалась.

– Отец сказал бы, что именно таким испытаниям подвергали ведьм в течение сотен лет.

– Верно.

– Но это не обязательно соответствует истине, – Джоанна посмотрела на Эскулапия. – А как правильно?

– Именно это ты и должна мне рассказать.

Джоанна вздохнула. Эскулапий так сильно отличался от ее отца и даже от Мэтью. Он отказывался объяснять ей, а вместо этого требовал, чтобы она сама находила правильный ответ. Джоанна коснулась кончика носа, как делала это, размышляя над проблемой.

Конечно! Как она сразу этого не заметила? Цицерон и его De inventione – раньше это было лишь отвлеченное понятие, риторическая уловка, упражнение для ума.

– Риторические вопросы! – воскликнула Джоанна. – Почему нельзя было использовать их в этом случае?

– Объясни, – велел Эскулапий.

– Quid: имеется пояс с узелками – это неоспоримо. Но спорным остается вопрос, что это означает. Quis: кто завязал узелки и оставил пояс в лесу? Quomodo: как он пропал у Арно? Quando, Ubi: Когда и где его украли? Видел ли кто-нибудь пояс у Хротруд? Cur: зачем Хротруд желать зла Арно? – Джоанна говорила быстро, вдохновленная возможностями этой идеи. – Для опроса следовало привлечь свидетелей. Можно было также допросить Хротруд и Анро. Их ответы доказали бы невиновность Хротруд. И… – Джоанна сделала решительный вывод, – и ей не пришлось бы умирать, чтобы доказать это!

Они вторглись в запретную зону и знали это. Они молча сидели рядом, и Джоанна осознавала величие того, что внезапно поняла: применение логики к Божественному откровению, возможность установления справедливости на земле, если судьбу вершить путем рационального изучения и подкреплять веру силой разума.

– Пожалуй, не стоит рассказывать о нашем разговоре отцу, – сказал Эскулапий.

Праздник Святого Бертина только что прошел, дни стали короче, а потому короче стали и занятия детей. Солнце уже клонилось к закату, когда Эскулапий поднялся.