Жемчуг богов - Сергей Станиславович Юрьев

— Здесь могут не только лечить, не только добавлять личности полезные свойства! Здесь могут создать новую личность. Если все пойдет по плану, через год мы избавимся от тюрем, потому что любой преступник, побывав в лапах этой старушки,…

— Спасибо, — вставила Лола.

— …уже никогда не сможет убить муху или украсть огурец. Мы сможем внедрять в любую среду наших агентов, в совершенстве знающих язык и обычаи, и понятия не имеющих, что они агенты, но при этом безукоризненных в работе. У нас уже есть совершенные солдаты, у которых в бою не возникнет и мысли жалеть себя, если обстановка требует жертвы, и при этом в обычных условиях каждый из них останется нормальным полноценным человеком. В этом проекте как нельзя лучше сочетаются интересы государства и личности. Причем, существует строгая установка лишь на положительную коррекцию…

— Как отбираются подопытные свинки? — Индо допил свой кофе и откинулся в кресле.

— Доктор Гобит, по какому принципу вы подбираете пациентов? — повторил Вико вопрос президента.

— Отсутствие социальной значимости, бездетность, обоснованная низкая самооценка, желательно, отсутствие вредных привычек, скрытность характера, неприязнь к обыденной жизни… Всего семьдесят два требования. Но главный принцип — добровольность. Всерьез мы начинаем заниматься лишь теми, кто пришел к нам в двенадцатый раз. Добровольно, без принуждения…

— Все это касается лишь стадии эксперимента. На данный момент коррекцию личности уже прошли в полном составе солдаты и офицеры двух спецподразделений, — вдруг жестко сказал Вико. — В результате боевая эффективность возросла втрое, а потери снижены с шесть с половиной раз…

— Винторогая Лань, Седой Лис или Исса Пожиратель Людей? На кого из них ты желаешь сегодня охотиться, Светлая? — Чалл замер в поклоне, и Эленга подумала, что чаще видит маковку его шлема, чем его лицо.

— Давно ли Исса в последний раз переходил Черту? — спросила она, глядя не на начальника стражи, а на белоснежные вершины, возвышающиеся над крышами Велизора.

— Голод гонит его сюда раз в неделю после того, как ты запретила людям Велизора приносить ему жертвы. Жажда заставляет его искать крови, поскольку ни зверь, ни человек не осмеливаются войти в его владения. Раньше горяне кормили его стариками, а теперь он сам приходит за их детьми.

— Что ж, Винторогой Лани и Седому Лису снова придется подождать. Пусть воины седлают птиц, а оружейники принесут стрелы, я вложу в них гудящее пламя.

Стоило Чаллу выйти, как в дверном проеме появился Данан.

— Чего ты хочешь, смертный? — Эленгу слегка рассердил его приход — ее мысли были сейчас далеки от Песни.

— Светлая, позволь мне участвовать в охоте.

— Ты не воин, ты лирник, — коротко ответила она и подняла руку, чтобы знаком отослать его прочь, но Данан опередил ее жест:

— Светлая! Для меня сложить песню — все равно, что для тебя умереть. Это мечта, столь же сладостная, как звон лиры в моих руках! Но не может сложить песню тот, чья жизнь — вереница дней, повторяющих друг друга. Нет, я не прожил свои семьдесят зим, я прожил лишь один день! Прошу тебя, Светлая, подари мне еще один, не такой, как все остальные. Ты спрашивала меня, почему никто не слагает новых песен, и я отвечал, не зная ответа. Теперь, когда смерть дышит в затылок и не торопится, зная, что я все равно никуда не уйду от нее, мне открылось то, что кажется мне истиной: мы ни на шаг не ушли от Начала, а Начало уже воспето. Я хочу увидеть то, чего не видел никогда, сделать то, чего никогда не делал. Позволь мне, Светлая. — Данан упал на колени, но его дерзко поднятые глаза смотрели на нее в упор, и в них читалась вовсе не мольба.

— Хорошо. Ты увидишь смерть Иссы, — ответила она с усталой улыбкой. — Возможно, я, наконец, убью его только ради того, чтобы ты это увидел.

— Даже если он снова выпросит себе жизнь, я буду счастлив увидеть, как ты пощадишь его.

— Не ты один стремишься разорвать кольцо безысходности. Я убью его. Я решила.

Орлы кружили над Молчащим ущельем, дно которого застилал густой туман. Но когда сама басилея отправлялась на охоту, никто и ничто не могло укрыться от ее зрения. Ни один из наездников птиц не глядел вниз, все смотрели на нее, ожидая, когда ее перст укажет, где скрывается добыча. Лишь Данан, уткнувшись в бурые перья, старался не смотреть никуда, хоть и прилетел сюда именно для того, чтобы видеть.

Конечно, можно было спуститься вниз и просто прочесать ущелье, но тогда Иссе удалось бы отведать крови воинов, а это прибавило бы ему сил, и охота могла затянуться. Наконец, Эленга заметила размытую тень, промелькнувшую неподалеку от огромного валуна, торчащего из тумана, и корона на ее голове потеплела. Она почти без замаха резко бросила туда хрустальный шарик, и один из подвластных ей ветров, пряный Коллиер, нырнул под парящих птиц и, свернувшись в смерч, ворвался в ущелье. Клок тумана был стремительно выброшен в глубины ясного неба и превратился в бесформенное рваное облако.

Исса сидел на голом камне в самом центре образовавшегося круга. Он не пытался скрыться, он знал, что невозможно спастись бегством — стрелы, напитанные пламенем, настигнут его. Исса сидел совершенно спокойно, положив мохнатые лапы на мохнатые колени. Задрав к небу массивный подбородок, он наблюдал, как орлы сужают круги над его головой, неторопливо снижаясь. Пока было время, он тщательно облизывал клыки тяжелым языком, чтобы на них не осталось следов крови недавней жертвы. Не стоит раздражать Эленгу, а то она не даст ему времени предложить выкуп за его драгоценную жизнь. А ему было, что предложить… Исса знал много такого, чего, кроме него, в целом мире не знал никто. Каждый раз, когда на него затевалась охота, он доставал из своей бездонной памяти что-нибудь действительно ценное, что-то необходимое охотнику и не имеющее никакого значения для него самого.

Бурый орел басилеи аккуратно, чтобы не потревожить наездницу, опустился в двух сотнях локтей от камня, на котором продолжал сидеть Исса. В его положении было бессмысленно приветствовать басилею вставанием или отбивать ей поклоны. Он знал, что она иногда не прочь проявить милосердие, но убить его тоже было милосердием.

— Ты пришла убить меня? — насмешливо спросил Исса.

— Умри молча, — посоветовала Эленга и подняла вверх правую ладонь. Лучники за ее спиной натянули луки. Но Исса, казалось, не слышал ее слов и не замечал очередной смерти, смотрящей на него в упор.

— Эленга, ты помнишь себя лишь с того момента, как старейшины Велизора возложили корону на твою голову… А я знаю, что было раньше. Я даже знаю, откуда ты взялась…

— Ты умрешь сейчас! — воскликнула Эленга.

— Если бы тебе не было интересно, что я скажу дальше, я бы уже умер. — Исса довольно причмокнул, решив, что и на этот раз ему удастся уйти невредимым. — В конце концов, в мире полно людей, и жизнь каждого из них ничего не стоит. Я — единственный Исса, и моя гибель равна гибели всех людей, или хотя бы последнего из них. Вас, бессмертных, и то двое, и значит, моя жизнь вдвое ценнее твоей.