Желтая гора - Галина Миленина

– Каков сюжет! Не хотела подробностей, но это становится интересным, значит, одного мужа похоронила, второго в тюрьму проводила, а сама к менту, на очередное свидание? Сколько лет вы уже вместе?

– Да не вместе мы, как с тобой познакомились, так я и перестал с ней встречаться.

– Но до меня ты был семь лет в браке и с ней одновременно?

– Ну, только летом…

– Вот как. А говорил, жена денег хотела, из-за отсутствия их проклятых и ушла.

– Да, из-за денег и из-за Наташки тоже, она увидела у меня в ментовке на сейфе ее фотографию.

– Здорово! И Марина с ходу вспомнила когда-то удивившие стихи:

– Родной мой, я знаю одно наверняка: несбывшаяся любовь может длиться вечно, а сбывшая быстро заканчивается. Идите с миром и плодитесь дальше, вы уже и так полжизни вместе. Благословляю!

Желтая не терпит компромиссов. Ей всех надо вывести на чистую воду. Она тщательно очищает свое пространство.

Марина выдержала два месяца и поняла, что оказалась в западне. Марк вел себя, как будто ничего не произошло. То ластился, как ребенок, выпрашивая прощение, то устраивал скандалы, обвиняя Марину в навете на него, честного и верного, отрицая свою измену. Он требовал любви. Любви и внимания. То ночевал дома на первом этаже, то уходил до утра и говорил, что был у мамы. Марине некуда было пойти. Свою квартиру сдала чужим людям. У нее ведь был дом! Она выставила дом на продажу…

Провалилась в одиночество и самобичевание, ненавидела себя за чувство к ничтожеству…

Сидела на крыльце в тишине в тени виноградной лозы, часами рисовала на холсте или раскладывала камни, собранные на пляже, клеила в замысловатые картины. Собирала себя в одно целое по кусочку, клеила не камни – скрепляла свою раненую шкуру.

Однажды в гости приехала дочь, не удивилась.

– Я знала, что он шлюха, тебе сказать не могла. Помнишь, когда еще вначале он к тебе приезжал, а ты прогоняла, – он напивался и приходил ко мне. Просил денег на сигареты, на обратный билет, говорил, что у него тут полно женщин, которые всегда готовы его принять, но он только тебя любит, никто ему не нужен. Умолял меня поговорить с тобой, помирить. Я не хотела тебя расстраивать и вмешиваться в ваши отношения не желала.

– Ну почему же ты молчала?!

– Да ты когда нибудь кого-то слушалась? Все равно сделаешь по-своему! Я надеялась, что вы с папой помиритесь, столько лет ты одна, и он один. А тут у отца появилась эта официантка, моя ровесница. Я видела, как тебе тяжело, а этот «клоун» тебя веселил. Ты начала смеяться рядом с ним. Я не хотела это ломать. И не думала, что у тебя так серьезно. Что теперь? Ты продала свой бизнес, вложила в дом, теперь сидишь тут в одиночестве.

– Пока не знаю.

– А хочешь, я друзьям скажу, они ему охоту отобьют шляться по бабам? Ну, вместе с почками. И они это сделают с удовольствием, из уважения к тебе, и платить не надо!

Марина испугалась.

– Даже не думай! Не смей!

– Конечно, кому я предложила? Ты разве согласишься. А я бы на твоем месте дала отмашку.

– Ты никогда не будешь на моем месте.

Дочка вышла на террасу и через минуту вернулась с улыбкой:

– Мужик называется – увидел мою машину и как заяц заскочил в кусты. Будет там ждать, пока я не уеду. Правильно он боится меня, и ты ему передай, если есть инстинкт самосохранения, пусть обходит меня десятой дорогой всю оставшуюся жизнь!

…Областное милицейское руководство неожиданно наметило внеплановый тест своих сотрудников на алкоголь и наркотики. Марк, узнав об этом, прибежал с дежурства в панике, метался по двору и твердил: «Не хватало еще! Не поеду никакие тесты им сдавать!» И за неделю ухитрился уволиться на пенсию по выслуге лет.

Марк на развод не соглашался, ждал продажи дома, денег хотел. Гулял, конечно, но тайком. Потому что внешне все оставалось по-прежнему, разве что спали на разных этажах. Но она готовила для них обеды, выгуливали в лесу собаку, сидели вечерами во дворе у мангала, она говорила с ним откровенно, не таясь, как со своим человеком, все равно он был еще родной. А он, видя доброе отношение, не соблюдая границ, снова по-хамски лез к ней, требуя близости, и всегда доводил до конфликта. Она закрывалась в своей комнате, он ломился вслед и настырно бился, выкрикивая, что боится за ее жизнь, обещая выломать дверь, до тех пор пока она не открывала. Вбегал и выдергивал из ее халата пояс, осматривал комнату и забирал маникюрные ножницы, пилки. Делал это театрально, демонстративно, а потом объявлял: «Ну, теперь я могу быть спокоен, что ты не вскроешь вены, ничего с собой не сделаешь». И уходил на всю ночь. В первый раз она удивилась: «Ты бредишь? Что ты о себе возомнил? Чтобы я из-за тебя лишилась жизни?»

Он уходил, потом звонил, интересовался, не нужно ли купить чего в аптеке «от сердца» или вызвать «Скорую»? «С чего бы?» – удивлялась она. «Ну, ты такая была расстроенная, плохо выглядела. Я переживаю за тебя».

Возможно, он даже себе не признавался, что мечтал о ее смерти и готовил себе алиби. Продуманный мент. Когда наступит час и маниакальная мечта его сбудется, никто не заподозрит его в доведении жены до самоубийства или инфаркта. Она не могла додуматься до этого. В голову не могло прийти. Но его постоянные предостережения: «Смотри, не вздумай что-нибудь с собой сделать тут одна!» – оставались в памяти и всплывали во время одиночества.

Он снова приходил, Марина выслушивала его, он врал, продолжал искать или делал вид, что ищет снова дорогу к ее сердцу и все время параллелил. Знакомился с туристками, проводил с ними время, развлекался, спал то с одной-то с другой, сравнивал, взвешивал выгоду, от какой получит больше, и продолжал добиваться ее близости. Клялся в верности, по-собачьи заглядывая в глаза, то уговорами, то силой пытался затащить в постель, падал на колени, целовал ножки. Но это уже не работало и, увидев ее понимающую, снисходительную улыбку и отрезвляющий взгляд, зло смотрел ей в лицо, уходил, хлопнув дверью. Возвращался пьяный и расхаживал по всему дому, хлопая дверями, что-то разбивая, роняя, терзая несчастную собаку, создавая беспорядок. Привлекая ее внимание, раздражая, выводя из себя, доводя до слез, до крика. Удовлетворенный подскакивал с истеричным: «Посмотри, у тебя синие губы, тебе плохо! Плохо! Я вызываю «Скорую»!»

Выбегал во двор, имитировал, что звонит, громко называл адрес, взвинчивал Марину, и она, конечно же, не хотела позора, боялась, что действительно вызовет «Скорую», и она уже на самом деле нервничала, болело сердце и не спала до утра, прислушиваясь к его шагам под дверью.

Несколько лет назад она сознательно отказалась от своего круга, связав свою жизнь с Марком. Ей было неловко рядом с ним в компании друзей. Они были из разных миров. И Марк с Мариной как пара вызывали естественное удивление и вопрос: что у них общего? И это вовсе не разница в возрасте. Это разница во всем. Теперь она осталась действительно одна в полной изоляции по собственному желанию.