Подарок нечистой силы - Вера Головачева

– Хока! – мгновенно сообразил брат и, опережая отчаянно упирающуюся и пищащую сестру, побежал на выручку ненавистной игрушке.

Маму он застал за важным занятием. Она запихала неприятный предмет в черный мусорный пакет и крепко-накрепко завязывала его концы, чтобы перекрыть пути выхода противного запаха.

Почтительный сын вихрем ворвался на кухню, вырвал из рук матери пакет и рванул тонкий полиэтилен. Потом бережно достал его неприглядное содержимое, убедился, что никакого вреда Хоке не причинено и, облегченно вздохнув, так же стремительно покинул кухню.

– Если бы я хоть что-нибудь понимала! – растерянно пробормотала мама ему вслед.

* * *

В комнате девочки царило напряжение. Хока победно восседал в опустевшем кукольном доме, дети потерянно сидели на балконе.

– Счастливцы, – рискнула, наконец, Юлька.

– Кто? – без грамма заинтересованности в голосе спросил Костя.

– Приморцы, – вздохнула девочка.

– Да, – согласилась Лидия, – опять их затопляет. Опять как в Венеции побывают. Ну до чего же везет некоторым! Прямо с порога кораблики пускают.

– А о рыбалке вы думали? – включился в разговор Костик. – Никаких тебе утомительных походов с неприподъемными рюкзаками, никаких ночевок с комарами! Вышел себе на крышу, да уди, пока не надоест, да покидывай золотистых карпов на шипящую сковородочку!

– А прогулки на гондоле под луной! – романтично прошептала Лидия. – Как счастливы влюбленные Приморья, имеющие возможность любоваться зыбким отражением звезд в зеркальной, спокойной воде. И за какие подвиги им такое счастье? Вот бы у них было все, как раньше, все, как у всех остальных жителей страны! Сухие, скучные улицы, заурядный транспорт!

Дети рисковали. Да, Хока не читает газет и не смотрит телевизор. Но кто знает, насколько развился его интеллект после пусть даже небольшого пребывания на свободе после выхода из подвала!

Они и ждали вспышки алого цвета за спиной, и боялись ее. Если Хока стал настолько силен, что читает их мысли, то он затопит пол-страны! Если нет, то, возможно, сможет помочь несчастным жителям затопленных домов и потеряет часть своей опасной силы.

И все же, как они ни ждали светового сигнала, подаваемого обычно их врагом, жаркое пламя, на секунду полыхнувшее за их спинами, возникло неожиданно.

Лидочка зажмурила глаза, Юлька закрыла ладонями уши, Костик сосредоточенно прислушался и орлиным взором оглядел окрестности.

Ничего. Совсем ничего не произошло! Ребята молча смотрели друг на друга. Вспышка была, значит, что-то случилось. В городке все тихо. Значит, случилось в Приморье. Друзья уже готовы были издать победный клич, как вдали послышался какой-то непонятный гул. Он нарастал медленно и неуклонно, как нарастает шум лавины, сокрушающей все на своем пути, как приближается вой безжалостного урагана, как накатывается тайфун, угрожающий жизни всего живого.

– Нет, – побелевшими губами прошептала Лидия, – мы не могли этого сделать. Она сжала руку брата и спрятала белое лицо на груди подруги.

Костик, как настоящий мужчина, встал и прикрыл девочек спиной. Все трое крепко держались за руки и ждали. Гул, тем временем, перерос в вой, а вой – в грохот. Девочки зажмурили глаза. Костик не мог позволить себе не увидеть разгул стихии, какой бы опасной она не была. Он повернулся к опасности и встретил ее с открытым лицом.

Опасность, неторопясь и оглушительно грохоча, неуклюже вывернула из-за угла. Она представляла собой неизвестно откуда взявшийся на улицах города хлебоуборочный комбайн. К нему была прикреплена цепями какая-то неведомая для городского жителя железяка, которая и устраивала такой невообразимый шум. Железный монстр, сопровождаемый проклятиями немолодых жительниц окрестных домов, величаво проследовал мимо балкона, на котором так героически ожидали конца своей юной жизни дети. Вой и грохот стали стихать.

Первой осмелилась взглянуть на мир божий бесстрашная Юлька. Она приоткрыла один глаз, потом – другой. Вместо ужасов, демонстрируемых ежедневной кинохроникой, она увидела счастливую, ухмыляющуюся и безумно красивую физиономию Костика.

Мальчик, увидев что девочка собирается задать вопрос, прижал палец к губам. Юлька понимающе кивнула. Все трое заговорщиков, немного придя в себя и приняв унылый вид, преувеличенно печально спустились вниз.

– Вы видели? – все еще шепотом спросил Костя.

Вместо ответа девочки исполнили беззвучный танец аборигенов с острова Пасхи. Да! Хока принял вид, в котором он впервые был найден девочкой. Правда, он так и не стал прежним пушистым комочком, шерсть его все так же была сваляна, зато глазки снова стали бледно-розовыми.

Лида нажала на пульте нового телевизора кнопку включения, предварительно выключив звук. На экране непривычно улыбающийся диктор беззвучно открывал и закрывал рот, а за его спиной шли картинки еще мокрых, но вполне сухопутных улиц еще недавно затопленного города.

Репортаж закончился. Вместо него пошел ролик из жизни дальнего зарубежья. На экране показали разоренные посевы, морщинистые, заплаканные лица старух в темных платках, костлявого, черного старика, стоящего на коленях и посылающего проклятия небу. Потом картинка сменилась. На фоне голубого неба трепетал зеленый еще колос, облепленный симпатичными внешне, но страшными для людей тварями, именуемыми саранчей.

Лида включила звук.

– Против насекомых уже направлена целая армия... – успокаивал впечатлительных сограждан диктор. Лида выключила звук.

В голове у нее творилась полная чехарда из мыслей, надежд, идей и желаний. «Хока совсем ослаб, – думала она, – в отчаянии он способен на любое безрассудство. Но и осторожность повысилась в несколько раз. Попробовать, или нет? Что победит: его бдительность или надежда? Пойдет ли их враг против своих принципов и выполнит ее желание „наоборот“ ради своего спасения или разгадает ее план и рискнет? Будь, что будет!»

– Не-е-т, – оглушительно закричала она, – нельзя позволить мерзким живодерам уничтожать беззащитных, милых кузнечиков!

Сначала ничего не произошло. Лишь репортаж прервался и вместо него появилась заставка рекламы. Потом яркий, такой яркий, какой еще никогда не сиял в этом доме свет полыхнул на верхнем этаже.

Черные силуэты всех трех подростков четко выделялись на фоне непривычно долгого, в этот раз, сияния. Что означал этот свет? Победу нечисти, демонстрацию его невиданной теперь силы? Или... Оставалось только ждать.

Вот свет померк. Глаза ребят, после слепящей вспышки, долго не могли приспособиться в наступившем внезапно сумраке. Окна в доме были занавешены, поэтому они не могли видеть, что происходило в городе. Но то, что стало темнее, было фактом. Тихий шорох миллионов легких тел послышался за закрытой дверью. Что-то царапало окна, корябало замочную скважину, постукивало по дверным косякам. Неотвратимое, надвигающееся, зловещее шуршание поглотило все звуки.