Болдинская осень - Елена Кралькина

– Матвей, ты, смотрю, уже специалистом стал! Что делаешь? Поделись знаниями.

– Вон видишь: прибор стоит, осциллограф называется. Обычно для того, чтобы наш прибор работал, нужно напряжение, не знаю какое, но на осциллографе сигнал две клетки занимает. Георгий Викторович решил увеличить это напряжение. У Сушкина с Баранкиным получились две с половиной клетки, а Георгий Викторович хочет три или четыре.

– Дохлый номер, – прокомментировали Сушкин с Баранкиным.

Егор не реагировал и паял.

Пока суть да дело, решили попить чай. Лиза ухаживать за Ветровым не стала, показала, где стоят чашки, и посоветовала не стесняться.

– Лизка, где печенье? Его днем полно было, – Сушкин полез в какую-то коробку.

– Где, где? Сожрали.

– Сушкин, сбегай ко мне в кабинет, – вклинился в разговор Егор, – у меня в холодильнике пирожки, вчера теща напекла. Там вроде много.

Настроение у народа улучшилось. Все уселись за стол. Пирожков действительно было много, и вкус – пальчики оближешь. Конечно, все нахваливали тещу Егора и просили передать, чтобы она пекла пирожки почаще. Андрею в лаборатории было очень интересно. Любопытно посмотреть на рабочий процесс ученых изнутри. Сразу бросилось в глаза, как народ был одет. На директоре одного из ведущих институтов был рабочий халат, который видал лучшие дни лет десять назад. На ногах – старые кроссовки, которым давно уже пора было закончить свои дни на помойке. На Елизавете босоножки были поновее, но тоже не очень. Общались люди друг с другом без соблюдения субординации, все время подкалывали друг друга. При этом как-то умудрялись делать общее дело. Андрей не был бы Андреем, если бы не задал вопрос на засыпку:

– Господа Сушкин и Баранкин, вам не западло, что вами женщина руководит?

Лизавета фыркнула, а Егор оторвался от схемы и насторожился: как бы Лизе чего обидного не сказали.

– С женщинами вообще тяжело, – почесал затылок Сушкин, – но ведь у нас в начальницах не просто женщина, а Лизка. Она у нас о-го-го!

– А кто сказал, что Лизке кто-то подчиняется? – Баранкин засмеялся. – Молчу, молчу, Лизок, не хочу наряд вне очереди.

Егор припаял последний проводок и объявил, что работа закончена.

– Черный провод – земля, красный – сигнал, желтый и зеленый – как всегда.

Лиза взяла усилитель у Егора и подсоединила его куда надо. Сушкин проверил и завопил:

– Лизка, ты, что, дура? Егор ясно сказал: красный провод – земля.

Митя проверил еще раз. Лиза все сделала верно.

Все столпились вокруг усилителя и включили питание. Матвей еле сумел скрыть разочарование: напряжение было меньше двух клеток. Баранкин с Сушкиным торжествовали. Егор спокойно попросил не торопиться с выводами и начал что-то подкручивать в схеме. Сигнал стал медленно увеличиваться: две клетки, две с половиной, три. Баранкин с Сушкиным примолкли. Егор продолжил что-то крутить. Когда сигнал достиг четырех клеток, Егор остановился. Объяснил, что дальше могут быть проблемы, на большую мощность усилитель не рассчитан. Митька предложил проверить, когда усилитель выгорит. Деталей полно, быстро все перепаять можно. Егор стал крутить дальше, когда сигнал превысил пять клеток, вдруг что-то затрещало, сигнал с экрана осциллографа исчез, и запахло горелым. Митя быстро проверил схему и объявил, что поломка ерундовая: сгорел только один резистор. Он быстренько перепаял схему, и все опять столпились у установки. Теперь к усилителю подключили головку, все затаили дыхание: поможет более высокое напряжение или очередная гипотеза полетит коту под хвост?

Когда напряжение достигло двух клеток, Андрей увидел, что второй луч осциллографа нарисовал на экране что-то вроде пупа на ровном месте, по-ученому – максимум, или резонанс. Андрей узнал, что чем пуп выше, тем лучше. Егор стал увеличивать напряжение – пуп чуть-чуть вырос, а потом стал уменьшаться. Как понял Андрей, это означало конец всем надеждам. Решили все же проверить весь диапазон напряжений. Митя захотел увеличить чувствительность, чтобы получше разглядеть пуп, но случайно ошибся и крутанул другую ручку. Андрей открыл рот: на экране теперь было два пупа, причем второй был раз в десять больше первого. Удивился не только Андрей. Господа ученые были ошеломлены. Резонанса на более высоких частотах никто не ожидал. Теория утверждала, что его там не должно быть в принципе, а вот практически…

Решили посмотреть, как второй максимум зависит от напряжения. При малых напряжениях был только один первый максимум, потом он начал уменьшаться, зато появился и стал расти второй, а потом рост второго замедлился, и появился третий.

– Феноменально! Мы – клинические идиоты, нет чтобы раньше на более высоких частотах резонанс поискать, – непонятно, то ли Лиза обрадовалась, что что-то, наконец, получилось, то ли расстроилась.

– Так, Лизка, если бы у нас все сразу получилось, кто бы нам на работу столько денег отвалил? – У Сушкина взгляд на жизнь был более прагматичным. – Иди сообщи отцу, а то они с Яков Михалычем уже два раза звонили, интересовались, есть эффект или нет.

– Рано еще, давай бракованную головку поставим, посмотрим: вдруг там на более высокой частоте тоже резонанс есть.

Поставили бракованную головку. Первый максимум был никуда не годным, зато второй… «Господи, какая красота!» – восхитилась Лиза.

Андрей старался относиться к жизни скептически и ничему не удивляться, но сегодня… у него даже мурашки по коже побежали. Андрей посмотрел на Матвея, тот радовался, как ребенок. Да… есть что-то в науке неуловимо притягательное. Андрей всю жизнь считал ученых шизиками, а сейчас даже позавидовал…

– Георгий Викторович, что, судьба второго и третьего поколения приборов решена? Можно в серию? – спросил Андрей.

– Что Вы, сегодня мы увидели только маленький лучик в конце туннеля. Работы еще очень много, не говоря уже о том, что хорошо бы разобраться, почему резонансы появляются на более высоких частотах. Теоретически там ничего не должно быть. Кстати, Андрей Евгеньевич, у Вас какое-то дело ко мне или к Матвею Матвеевичу?

– Нет, я просто пришел сказать, что сегодня мы сделали первую пробную партию из десяти приборов. Это наш первый успех!

Сушкин с Баранкиным завопили: «Ура», а Лизавета пожала Андрею руку и улыбнулась.

Алла стала капать на мозги Матвею, что окончание ремонта на заводе и начало выпуска приборов надо как-то отметить. В новом кабинете у Матвея она побывала и в целом его одобрила. Матвей подозревал, что на его кабинет Алле было совершенно наплевать, а приходила она с целью показать себя Романшину, нацепила на себя все только лучшее. Матвей тоже не лыком шит, заранее принял меры и исключил даже малейшую вероятность встречи Аллы с Егором.

С одной стороны, отметить, действительно, было что, особенно имея в виду, что и в институте наметился явный прогресс. С другой стороны, зная стервозный характер Аллы, Матвей боялся скандала. Вряд ли его женушка оставит в покое Романшина с его милой женой. Матвей был уверен, что его слова для Аллы ничего не значат. Сколько бы он ни просил ее отстать от Романшиных, она сделает по-своему. Матвей решил сыграть ва-банк и пригрозил Алле, что напьется как свинья, если она будет приставать к своему бывшему, а в свинском состоянии будет хрюкать, чтобы ее опозорить. Матвей сам себе удивился: как ему в голову пришла такая глупость? Всю свою прошлую жизнь он старался вести себя как солидный человек.