Танцуя на радуге - Барбара Картленд

— Доброе утро, моя дорогая! Надеюсь, ты хорошо спала!

— Очень, — ответила Лоретта, — но, боюсь, слишком долго.

— К завтраку ты спустилась пунктуально, — ответила Ингрид, — все остальное значения не имеет. А теперь я должна познакомить тебя с моими гостями.

— Думаю, — перебил маркиз, — леди Бромптон следует выпить бокал шампанского, чтобы совсем забыть об утомительном путешествии.

Его глаза весело заблестели.

Лоретта догадалась, что Ингрид и с ним отрепетировала, как он должен держаться и за кого ее выдавать.

— Могу ли я сказать, что ваш дом очарователен! — светским тоном произнесла Лоретта, беря бокал из руки маркиза. — Вчера вечером усталость помешала мне осмотреться по-настоящему, но теперь я вижу столько сокровищ искусства! И сгораю от желания ознакомиться с ними по-настоящему.

— Вы увидите их все, — обещал маркиз. И тут она услышала голос Ингрид:

— Разреши представить тебе графа…

Хотя Лоретте казалось, что она блестяще играет свою роль, в душе она трепетала от страха и не улавливала фамилии, которые называла Ингрид.

Но наконец Ингрид сказала:

— Маркиз Соэрден! И позволь мне предостеречь тебя: не верь ни единому его слову!

— Я никак не ждал от вас подобной жестокости! — произнес глубокий бархатный голос.

В нем проскользнула легкая усмешка, словно говоривший догадывался, что у Ингрид есть особая причина для таких слов.

Лоретта подняла глаза на маркиза, когда он с формальной вежливостью чуть прикоснулся губами к ее руке.

Она не представляла себе, чего, собственно, ожидала.

Но только не увидеть перед собой мужчину столь необычной наружности, одновременно и победительно красивого, и исполненного благородной мужественности.

И поняла то, что пыталась объяснить ей Ингрид.

Даже себе она не могла бы описать, почему он так поразительно отличался от остальных мужчин в комнате.

В нем чудились что-то романтично-разбойничье и какая-то странная сила, непонятная власть.

Будто он был бог из иного мира, сошедший на землю, чтобы провести время в обществе людей.

Он поглядел ей в глаза, и она ощутила силу пальцев, державших ее руку.

Словно магнетические флюиды связали ее с ним, и она испугалась.

И секунду могла лишь смотреть на него.

Затем с нечеловеческим усилием воли отвела глаза. А он сказал:

— Я в восторге, мадам, и у меня такое чувство, словно эта минута очень важна для моей жизни.

Лоретта судорожно вздохнула, отняла руку и сумела выговорить, как она надеялась, холодным и высокомерным голосом:

— Она важна для меня, месье, потому что в Париже я впервые и уверена, что поэтому очень многое останется у меня в памяти.

Договорив, она хотела было отойти.

Но Ингрид представила ей маркиза последним, и почему-то у нее возникло ощущение, будто они остались вдвоем, а все остальные отодвинулись куда-то далеко.

— Вы в первый раз в Париже! — повторил маркиз. — В таком случае вы должны разрешить мне превратить это ваше посещение в памятную веху вашей жизни, в нечто незабываемое.

Они говорили по-французски.

Голос его был таким глубоким и звучным, что Лоретте чудилось, будто говорят они под аккомпанемент чудесной музыки.

Она отвела от него глаза, а он сказал негромко:

— Вы прекрасны. Я не мог и вообразить, что существует подобная красота.

На миг Лоретту заворожили его слова, его тон, странный исходивший от него магнетизм, который словно держал ее в плену.

Потом она заставила себя сказать:

— Скольким женщинам, месье, вы говорили эти слова, и сколько по наивности сочли их правдой?

Маркиз засмеялся — таким искренним смехом!

— Я мог бы догадаться, что Ингрид предостережет вас против меня, — сказал он. — Что же, мне остается только выразить надежду, что вы будете достаточно справедливой и не сочтете меня виновным без доказательств.

— Насколько я слышала, месье, хотя, разумеется, я могу и ошибаться, доказательств, как вы выразились, существует много, как и очевидцев.

Говоря это, она подивилась своей смелости. Но ведь говорили они по-французски!

И звучало это вполовину не так грубо, как прозвучало бы на ее родном языке.

— Неужели вы правда слушаете сплетни, источником которых чаще всего служат сточные канавы или злоба тех, кто завидует чужим удовольствиям?

— «Удовольствие» — слово, трудно поддающееся определению, — сказала Лоретта. — Для одних оно означает радость и смех, а для других — мимолетное развлечение, после которого у его участников остаются боль и разочарование!

— Я понимаю, что вы подразумеваете, леди Бромптон, — сказал маркиз, — и, к сожалению, прекрасно знаю, какого рода историями вас потчевали.

Он помолчал.

— Я советую, чтобы вы, впервые оказавшись в Париже, наслаждались настоящим и помнили бы, что прошлое вас не касается.

Он сказал это словно бы с полной серьезностью.

Лоретта посмотрела на него с удивлением, ища ответ, который чуть-чуть его уязвил бы.

И, помня наставления Ингрид, она попыталась придать себе холодный, слегка надменный и, если бы получилось, шокированный вид.

Но когда их глаза встретились, она онемела.

Выражение его глаз вызвало у нее трепет, хотя она не понимала, почему. И тут он сказал негромко:

— Возможно, вы сами этого не заметили, но вы бросили мне вызов, и такой, уклониться от которого я не могу.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказала Лоретта.

— Думаю, это не так, — ответил он. — И потому, что я намерен показать вам Париж и доказать, что вы ошибаетесь, я хотел бы узнать лишь одно: когда вы позволите мне быть вашим проводником?

Маркиз заехал за Лореттой в восемь часов.

Ее не оставляло чувство, что она поступает неразумно, и тем не менее она с необычайным волнением ждала его. Он пригласил ее пообедать с ним.

Когда Ингрид услышала о его приглашении, она воскликнула:

— Мне казалось, что он был очень к тебе внимателен во время завтрака, но правильно ли ты поступаешь, продолжая этот маскарад? Ты же познакомилась с ним, убедилась, какой он. Неужели этого недостаточно?

Лоретта почувствовала по ее тону, что Ингрид очень встревожена.

Теперь, когда она познакомилась с маркизом, ей стало гораздо яснее, почему Ингрид боится за нее.

Во время завтрака, как единственная гостья, она сидела по правую руку Хью, хозяина дома.