Самый лучший комсомолец - Павел Смолин

кулисами, — шепнула Виталина, аккуратно показав на провожающую Магомаева на сцену «замаскированную» брюнетку с фигурой уровня «чуть хуже Вилки». Но это в моих влюбленных глазах так, а Муслим Магомедович ей прямо очень многообещающе улыбается. — Настя зовут, тоже немножко «бракованная» — у нее коронки.

У самой Виталины зубки идеальные.

— Вот так всегда, — вздохнул я. — На экспорт гонят образцово-показательное, а своим — похуже.

Вилка криво усмехнулась.

— Но замена здесь не предусмотрена, а ТТХ изделия конечного потребителя — меня! — устраивают полностью, — добавил я. — Не комплексуй, агент Вилка — лучше тебя все равно никого нет.

— «Мечта»? — тепло улыбнулась она.

Ну ни с кем откровенно говорить нельзя — одни стукачи кругом!

— Она самая, — с улыбкой подтвердил я. — А мечта бракованной не бывает.

На сцене появился Окуджава с гитарой, спел, похлопали, а дальше шары полезли на лоб, потому что на сцену вышел Высоцкий с гитарой. Окуджаву поди сунули специально, чтобы мужиков с гитарой было хотя бы двое, а не одинокий Владимир Семенович. Спел, аплодисменты, и, ничтоже сумняшеся, спрыгнул со сцены и пошел к первому ряду. Дед и старшие товарищи не стушевались, поднялись на встречу, пожали руки, и в воцарившейся в зале тишине я услышал Анроповский ответ на заданный Высоцким вопрос:

— К жене? К жене съездить нужно обязательно. Андрей Андреевич, — повернулся он к Громыко. — Как считаете, можем отпустить Владимира Семеновича во Францию на месяц?

— Разумеется! — солидно кивнул Громыко. — Разве можно человека к жене не отпускать? Приходите завтра, Владимир Семенович, все решим.

Высоцкий просветлел, они снова пожали руки, и он свалил.

— Сигнал! — глубокомысленно прокомментировал я. — Кровавый режим стал чуть менее кровавым, и не стесняется выпускать своих граждан погулять за Занавесом. Формально, разумеется, и для массового пролетария фиг кто поблажки станет делать, но хотя бы так. А ты знала, кстати, что не мы термин «Железный занавес» придумали?

— Черчилль, — кивнула Вилка. — Мы и закрываться-то не хотели.

— Суки, — расстроенно вздохнул я. — Назначили ху*выми, а мы танки клепай и огрызайся. А до того — потешная позиция английского боевого хомяка. А до того — заснеженная пустошь, где живут песьеголовцы и криптоколония Османской Империи — через православие, верхушка которого жрала с холеных султановских рук. А ты знала, что к нам много веков подряд не пускали специалистов и нормальных лошадей? Натурально технологический барьер!

— «Кольцо врагов» никогда и никуда не исчезало, — улыбнулась Виталина и погладила болеющего за Родину душой пионера по голове.

— Боятся, черти, — развел я здоровой рукой. — И правильно боятся, больше-то в мире никто с ними потягаться не сможет. Ничего, китайцев миллиард, и рано или поздно они наберут силу. Будем дружить, торговать, отжимать у стратегического противника криптоколонии.

— «Крипто»? — попросила объяснений девушка.

— Колониализм в привычном понимании советскими людьми под руководством товарища Сталина условно разрушен. Но так не работает — это же физика, большие объекты притягивают маленькие. На страны тоже работает, и экономико-политическими интересами можно колонизировать нифига не хуже, чем войсками и оккупационным правительством. Сейчас товарищ Рождественский стишок расскажет, и я закончу.

Роберт рассказал, ему похлопали. Вилка на тир-1 поэта — ноль внимания, то ли специально, чтобы мальчик не ревновал, то ли вправду после всего пережитого в ее глазах он не котируется.

— Хорошо, что дали возможность не ходить на послеконцертный пир, — вздохнул я. — Поэты эти, блин, приложит эпиграммой, и че я буду делать?

— Рассказывать про криптоколонии, — хихикнув, напомнила Виталина.

— Так вот, СССР вытаскивает условно-колонизированное население учиться в Москву. Они вернутся и волей-неволей, просто в силу окрашенного в определенные нарративы образования, вернутся в свои Африки и будут лоббировать наши интересы. Через это становится удобно покупать у них какао в обмен на всякое полезное. Но старшие товарищи подходят к делу слишком человечно — ни баз военных, ни хотя бы курортов для жителей СССР сроком аренды в девяносто девять замечательных лет у негров не размещают. А еще — из родоплеменного строя, который там до сих пор процветает, сразу в социализм не прыгнешь — Маркс прямо пишет, что нужен гораздо более развитый экономический базис, а под обещания построить в отдельно взятой пустыне социализм хитрым неграм выдают «помощь». Но это — проблема двух первых рядов, я сюда пока не лезу, вдруг какао в магазинах пропадет?

— У тебя везде «пока не лезу», — улыбнулась Вилка.

— Очень важно бить себе по рукам. Уж прости за нескромность, но три-четыре дня полного карт-бланша, и я могу развязать ряд местечковых конфликтов вплоть до введения в города воинского контингента, а самый смак — полноценную Третью мировую войну. С ядерными бомбардировками. Не переживай, — светло улыбнулся побледневшей Виталине. — Все такие сценарии до Главного донесены с просьбой ликвидировать дыры в безопасности Родины, а меня — своевременно осаживать.

Нихера они не сделают, национализма и ОПГ в Советском союзе нет и быть не может.

— У нас же как? На республику сажают авторитетного человека, который поддерживает выполнение плана, лениво выполняет распоряжения центра, а сам занимается самым увлекательным в мире делом — рассаживает на хлебные места своих людей, наслаждаясь полнотой власти и материальными благами. Что получается? Да это почти средневековое ленное право — заноси сюзерену сколько надо, товарищ барон, выставляй контингент в случае внешней угрозы, а так — делай почти что хочешь. Вот мы в Грузию образцово-показательно съездили, нам скормили пешку, и сидят довольные — государев человек свалил и в ближайшем будущем не вернется, можно спокойно сидеть дальше. Но спорим вон под той кислой рожей, — кивнул на первый ряд. — Уже зреет полноценная акция устрашения? Азербайджан — это хорошо: сигнал «не побоюсь снять, если зарвешься» послан и теоретически местными элитами впитан. Но, увы, обучаемость желанию погреть руки нередко проигрывает, и однажды придется повторить нашу поездку на качественно новом уровне, — вздохнул. — Но впереди у нас с тобой в ближайшие месяцы спокойный период «производственного романа» с редкими вкраплениями рабочих поездок с целью придания заряда бодрости местным властям. Крепись, агент Вилка, скука не вечна, и рано или поздно нам снова разрешат поработать как следует.

— Производственные романы мне тоже нравятся, — тепло улыбнулась она. — И мне с тобой не настолько скучно, как ты думаешь. Не комплексуй, пионер