Эд и Шут знает кто - Эдуард Вячеславович Поздышев

после того, как я очутился на той лавочке в скверике. Ну не приснилось же мне всё это – кофе, дед, завод с мертвяками!

Вспомнив про мертвяков, я тотчас вспомнил про старую бойлерную. Ведь именно там столь торжественно состоялось моё романтическое с ними прощание. При мысли же о бойлерной, меня внезапно осенило: «Офигеть! Да просто фантастика! Не, реальненький такой межвременной портальчик! И как мне это раньше-то в голову не пришло?!»

«Но – стоп! – вдруг осёкся я. – А как же до того? Ведь выходил же я в город! И после преспокойненько так возвращался на завод. И пожалуйста – никаких тебе автоцентров!.. Ну, были, там, всякие… Пентхаусы, блин!.. Жорики, жмурики!.. Хм – в семье не без урода… Так всё-таки – как же? Или, может быть, дело вовсе не в порталах? Ведь я был с дедом… Да! Конечно! Я же был – с Шу́том! А Шут – это тебе не Жорик или, там, какой-нибудь дохлый актёр из Коламбии! С таким Шу́том, по ходу, не до шуток. Да как у Христа за пазухой! И жмурики тебя не достают, и даже жиганы переходного возраста. Гуляй себе из одного века в другой – да хоть и на тот свет, не без этого! Добро пожаловать! Ни тебе порталов – или чё там ещё напридумывали книголюбы хреновы, – ни инопланетян!.. Погоди-погоди! А может и правда – типа инопланетянин?.. Да не – не похож, вроде… Ладно! Ясен пень, что дело в деде! Не ходи к гадалке!.. Да чё и гадалка – первая же напоёт про порталы! Да без неё начитаны.»

И не долго думая, добежал я до той бойлерной. А там.. Ну как же в моём сказе – без Шу́та!

Глава четырнадцатая

Да он это был – стопудово! Дед – ну кому же ещё? Я сразу его узнал. Вот только одет как-то… Монтёр-не монтёр, слесарь-не слесарь? Короче говоря, спецовка какая-то… Ну, почти такого же кроя и с расцветкой, как со «Скорой помощи» можно встретить – и порой не поймёшь, фельдшер то или водила ихний. Да, ещё, кажись, газовики в похожих работают. Правда, у тех и у других – надписи на этой одежде, по которым я и ориентируюсь. Да это не столь и важно – может, и ошибаюсь. Я-то, собственно, особо и не вглядываюсь, кто там во что одет – может, и отличается у них эта одежда. В принципе, я не из тех, кто по одёжке встречает – просто к тому я, что объяснить как-то надо внешность. В общем, у деда ничего на той спецовке написано не было.

Но повёл себя он со мной – точно мы и не знакомы совсем. Копошился себе с замком в ржавой двери той самой будки бойлерной.

Я ему:

– Привет!

А он мне:

– Здорово, коль не шутишь!

И браво так, словно всю жизнь на зарплату работал.

– Ну а ежели шучу? – сказанул я эдак, для поддержания разговора.

Так он мне – на полном серьёзе:

– За некоторые шуточки можно и в глаз – понятней то есть надо выражаться, когда шутишь. А то кто вас разберёт, в самом ли деле шутите. Может, шутите, а может, так, для начала – дай закурить, а потом и всё остальное… Типа того.

Не, за такой наезд я, конечно, мог бы и сам – промеж чего-нибудь или в самое что ни на есть… Но я ж уверен был, что это Шут. А с Шу́том – я уж знаю – с такими подкатами не сто́ит даже начинать.

«Вот засада! – подумал я. – Неужели не признал? Или я что-то туплю?»

И решил на всякий случай притихнуть. Ну и – на вы, не без этого.

– А что вы делаете? – спросил, значит, тоном алтарника, чуток подуставшего на длинной службе и захотевшего поболтать этак с батюшкой.

– Да вот сами видите – чего тут непонятного? Дверь снова сорвали. Вот и делаю. А то ходят всякие… Лишь бы нагадить да что-нибудь сломать.

– Так опять сорвут.

– Так опять и пришлют кого-нибудь. Главное – метод!

– Да, против метода не попрёшь, – решил было согласиться я.

Но как-то всегда не по себе, когда тебя не узнают. В иной, конечно, ситуации оно бы и лучше. Но только я не сдержался. Вот, наверное, откуда берутся слова всякие – и пожалеешь, что сказанул, да поздно.

– А я вот думаю, что мотив первичней. Сломал какой-то придурок – а у умного мотивация: починить надо, непорядок, типа. Так ведь, а? Глядишь, и в метод удачно всё сложится. Да только много ли таких умников по городу шастает – с методом-то?

– Умников-то хватает, – усмехнулся дед. – Ломать – не строить!

– Так о чём и речь!

– То есть ты, мил человек, хочешь сказать, что я дурак?

«Ага! Вот и – на ты. Ну наконец-то!» – выдохнул я с облегчением.

– Да ладно, Шут! Кончай прикалываться!

– Так, значит, – расправил дед свои косточки. – На грубость нарываешься? Шёл бы ты своей дорогой!

«Чё-та он подрос маненько!» – заметил я, отступив, на всякий пожарный.

– Одна у меня, слышь, дорога теперь – за тобой идти. Куда ж мне теперь без тебя-то?

– Домой ступай. Не мешай работать.

Старик, видимо, решил отреагировать на мои слова, как умудрённый опытом человек реагирует на тронутого умом незнакомца.

– Так нету у меня дома-то. Сам, чай, знаешь, что сирота я бездомная.

– Понятно, что не все дома, – пробурчал старик под нос, а потом снова распрямился и сказал спокойно, но уверенно. – Слушай, сирота! А ты пойди и проверь для начала. Нечего себе, да и мне, мозги пудрить!

И посмотрел так гневно. И отвёрточкой так помахивает.

Ну я и ретировался.

* * *

Обидно, досадно… Да ладно – прорвёмся! И захотел я, значит, дойти до своей лавочки. Деньжат, там, настрелять – на чакушку. Но незаметно добрёл до родного пятачка. Вот они: аптека, улица, фонарь. Фонарь – аккурат под моими окнами. Махнул рукой, решил к себе подняться – авось не пришибут в разгаре дня! Да и подозрительных машин у дома не наблюдалось. Одни соседские. Забрался на свой этаж, а там… Дверь в квартиру приоткрыта – в общем, как и было, когда меня, помнится, выносили оттуда чуть тёпленьким. Но не успел я подойти да послушать – что там, дескать? – как тут же открылась дверь навстрешницы.

– О, явился-не запылился! Да при параде, гляжу. И трезвый.

– Здрасьте, тёть Галь!

– Здравствуй-здравствуй! Ты что это?