Бальзак без маски - Пьер Сиприо

Необходимо было также встретиться с кредиторами. Она пошла к самому давнему, самому любезному другу, холостяку Даблену, ежегодно тратившему 25–30 тысяч франков для пополнения своей коллекции, которую он хотел завещать государству. Бальзак оставался ему должен 15 тысяч.

В сентябре 1850 года «улица Фортюне станет называться улицей Бальзака. Жители нашего квартала собирают петиции, ратующие за это переименование».

В другом письме дочери, датированном 1851 годом, Ева Ганская упоминает о «моем бедном муже». Старый легитимист из По признался ей в любви, но получил отказ. Ева, естественно, ни словом не обмолвилась о своей связи с Шамфлери, который готовил к изданию труд «Памяти господина Оноре де Бальзака». В 1852 году Ева стала любовницей художника Жана Жигу (1806–1894). Его прозвали Серой Вошью, до того он был уродлив. Жигу написал портрет Евы и выставил его в Салоне 1852 года. Они примут решение никогда не расставаться, и Жигу обустроит свою мастерскую на улице Бальзак. А Мнишеки построят себе роскошный особняк, прилегающий к дому Евы.

В это время одна из сестер Евы вышла замуж за Жюля Лакруа, брата библиофила Поля Лакруа. Он и Дютак, большой друг Бальзака, по крайней мере в 1839–1847 годах, посвятят свою жизнь изучению творчества Бальзака.

Подготовительную работу провел Шарль Фюрн (1794–1859). Он основал акционерное общество для издания «Человеческой комедии». С 1842 по 1844 год «Человеческая комедия» выходила благодаря стараниям Хецеля. Хецелю удалось убедить книгоиздателей, что те пожнут лавры, выпустив произведение, писавшееся на протяжении 15 лет.

Хецель купил долю Фюрна через посредничество Александра Уссьо. Когда Хецель и Бальзак вели судебную тяжбу, именно Уссьо опубликовал в 1848 году XVII том «Человеческой комедии» под маркой «Фюрн и К°». Хецель возглавлял секретариат министерства иностранных дел, затем стал секретарем Кавеньяка. Попав под подозрение после захвата власти Луи-Наполеоном, Хецель бежал в Бельгию.

С 1853 по 1858 год Уссьо несколько раз переиздавал 17 томов «Человеческой комедии», добавив к ним еще три тома. Это «Полное собрание сочинений в двадцати томах» будет выходить в свет и в 1865-м, и в 1868 годах… Мишель Леви (1821–1891) с помощью своего брата Кальмана (1819–1891) подготовил к печати окончательное издание «Полного собрания сочинений» Бальзака. Вначале Мишель Леви специализировался на театральных произведениях. Он купил «Мачеху» и «Дельца» (1848). Но затем начал подбирать материал для «Переписки» Бальзака, которая начала выходить с 1861 года.

В 1850–1851 годах проблемы творческого наследия Бальзака отступили на второй план перед угрозой ипотеки, нависшей над имуществом детей Евы Ганской в Польше.

Пять месяцев спустя после смерти Бальзака Ева осознала, что напрасно поспешила покинуть Верховню, не дождавшись ответа царя на свое прошение, в котором она выражала желание оставить все детям в обмен на пожизненную ренту. «Выходите замуж, если хотите, но ничего не вывозите с собой», — повелел передать царь своей подданной в июле 1849 года. «Отказ от наследства» исключал пожизненную ренту. Если граф Мнишек и его жена начнут выплачивать ренту Еве, их земли могут быть конфискованы.

Ева написала графу Орлову, дипломатическому советнику царя, длинное прошение:

«Через три месяца после моего приезда в Париж меня постигло глубокое горе. Я потеряла мужа. Это была невосполнимая утрата не только для меня, так спешившей воссоединиться с ним, но и для Франции, и для Европы. Он задумал написать книгу, разоблачающую зловредные доктрины, которые вот уже столько лет подтачивают устои социального строя… Господин де Бальзак всегда ставил перед собой портрет Императора. Он говорил, что созерцание столь выдающегося лица вдохновляет его. Как могла я справиться со столь непосильным горем? Как могла я проснуться без него утром этого чудовищного дня, одинокая и покинутая на чужедальней стороне? Одному Господу Богу это ведомо. Одно время я намеревалась возвратиться в Россию, но разве мне это удалось бы? Я до сих пор не знаю, не лишило ли меня мое замужество права когда-либо вернуться на родину. Впрочем, в Париже мне предстоит разобраться в весьма запутанных наследственных делах. Следовательно, мне придется остаться. Мне придется остаться главным образом для того, чтобы не потерять права быть погребенной подле моего мужа, который ждет меня… Простите меня, господин граф, за столь длинное послание. Прошу Вас усмотреть в нем лишь глас отчаявшегося сердца и жизни, отмеченной печатью смерти. Я, несомненно, вскоре отойду в лучший, нежели этот, мир, и страдания, которые я претерпела на земле, возможно, предоставят мне право молить за Вас более могущественного повелителя, чем тот, кому вы служите так, как мне хотелось бы служить Тому, Кто меня ожидает. Я настолько привыкла обращаться к всемогуществу небес, что прониклась определенным доверием к земному всемогуществу…»[58]

Юридическую процедуру 1850 года повлекла за собой недоброжелательность младшего брата Евы Ганской, который воспользовался влиянием графа Орлова, чтобы завладеть наследством. Этот родственник Ганской приходился графу Орлову тестем. Именно ему супруги Мнишек продали Верховню.

Как и во всяком супружестве, Ева и Оноре принесли друг другу много хорошего и много плохого. Их объединили болезнь и финансовое разорение. Ева Ганская, безусловно, облегчила бы себе жизнь, выйдя замуж за высокопоставленного русского чиновника.

Еву и Бальзака объединили и даже приковали друг к другу первые же два ее письма, адресованные писателю, в которых проявилось огромное сходство в образе их чувств, мыслей и манере изливать душу. В Еве и Бальзаке есть что-то от бесконечности.

Она жила в мире богатых и скучала. Бальзак распахнул перед ней двери в мир богов.

Нашу книгу, начатую с повествования о деревенском мальчике Бернаре-Франсуа Бальса, уместно закончить описанием нравов деревни, воспроизведенных Бальзаком в «Крестьянах». Крестьяне, живущие на жестоко оспариваемых землях, столь же свирепы, как и персонажи «Парижских тайн» Эжена Сю.

7 июля 1848 года Бальзак сообщал Еве Ганской о «неслыханных кровавых беспорядках. Деревня взбунтуется в условленный срок».

Однако Июльская монархия была по своему умонастроению деревенской. Она поменяла цветок лилии на петуха. Она вывела деревню из изоляции. В распоряжении крестьян появились проселочные дороги, проложенные на средства коммун, большаки, построенные на средства департаментов. Они могли продавать свою продукцию или делать запасы. Современный инвентарь выставлялся на сельскохозяйственных выставках. Население с удовлетворением взирало на строительство железных дорог, хотя вокруг предполагаемого маршрута шли долгие споры, поскольку каждый хотел, чтобы железнодорожное полотно обогнуло его земли и прошло по участку соседа. Во Франции стало меньше хижин и больше каменных домов с запирающимися на ключ дверьми, окнами и ставнями. Последние недороды столетия, случившиеся в 1845–1847 годах, повлекли за собой менее серьезные последствия для сельского населения, поскольку привели к повышению в среднем на 80 % цен на основные злаки: пшеницу, рожь, ячмень.