Дипломатия - Генри Киссинджер

Вступление Америки в войну ознаменовало кульминацию исключительных дипломатических усилий великого и смелого лидера. Менее чем за три года Рузвельт сумел вовлечь свой твердо настроенный изоляционистски народ в мировую войну. Еще в мае 1940 года 64 процента американцев считали сохранение мира наиболее важной задачей, чем разгром нацистов. Полтора года спустя, в декабре 1941 года, как раз накануне нападения на Перл-Харбор, соотношение изменилось в противоположном направлении — только 32 процента предпочли мир предотвращению нацистского триумфа[526].

Рузвельт добивался этой цели терпеливо и неуклонно, готовя свой народ шаг за шагом к неизбежностям, которые встанут перед ними. Его аудитория пропускала его слова через сито собственных предубеждений и не всегда понимала, что конечной целью президента является война, хотя и не сомневалась в том, что речь идет о конфронтации. На деле Рузвельт не столько стремился к войне, сколько к разгрому нацистов; просто со временем становилось ясно, что нацистов можно будет победить, лишь если Америка вступит в войну.

То, что вступление в войну показалось столь внезапным американскому народу, случилось в силу трех факторов: у американцев не было опыта вступления в войну из соображений безопасности за пределами Западного полушария; многие верили, что европейские демократии сумеют сами справиться с агрессором, в то время как немногие понимали суть дипломатической деятельности, предшествовавшей японскому нападению на Перл-Харбор или поспешному объявлению Гитлером войны Соединенным Штатам. Изоляционизм настолько глубоко укоренился в сознании американцев, что понадобилось сбросить бомбы на Перл-Харбор, чтобы США вступили в войну на Тихом океане, а также что в Европе именно Гитлер объявил войну Соединенным Штатам, а не наоборот.

Начав враждебные действия, державы «оси» разрешили мучившую Рузвельта дилемму, как сподвигнуть американский народ на вступление в войну. Если бы Япония сосредоточила атаку на Юго-Восточной Азии, а Гитлер не объявил бы войну Соединенным Штатам, задача Рузвельта направить ход мысли народа в русло своих взглядов была бы значительно сложнее. В свете провозглашенных Рузвельтом морально-стратегических убеждений нет ни малейшего сомнения в том, что в итоге он нашел бы какой-нибудь способ подключить Америку к борьбе, которую считал столь решающей для будущего свободы и безопасности Америки.

Последующие поколения американцев гораздо выше оценили полнейшую откровенность своего главы исполнительной власти. Но тем не менее Рузвельт, как и Линкольн, чувствовал, что на карту поставлена сама возможность выживания страны и сохранения ею собственных ценностей и что только сама история будет возлагать на него ответственность за результаты совершенных им единоличных инициатив. И, как это было с Линкольном, свободные люди обязаны Франклину Делано Рузвельту тем, что мудрость его одинокого существования сейчас воспринимается как должное.

Когда Гитлер напал на Советский Союз, он начал самую крупномасштабную сухопутную войну в истории человечества. Ужасы этой войны были беспрецедентны даже в сравнении с варварством, сопутствующим предшествующим европейским войнам. Это была борьба, носящая характер геноцида до победного конца. Когда немецкие армии углубились в территорию России, Гитлер объявил войну Соединенным Штатам, превратив то, что было европейской войной, в глобальную схватку. Немецкая армия опустошала Россию, но была не в состоянии нанести победный удар. Зимой 1941 года она была остановлена на подступах к Москве. Затем, зимой 1942/43 года, немецкое наступление, на этот раз нацеленное на юг России, было остановлено. В ожесточенной битве в замерзшем Сталинграде Гитлер потерял всю свою 6-ю армию. Хребет германской военной машины был сломан. Лидеры союзников — Черчилль, Рузвельт и Сталин — теперь уже могли задуматься о победе и будущем облике мира.

Каждый из победителей выступал с позиций исторического опыта собственной страны. Черчилль хотел восстановить традиционный баланс сил в Европе. Это означало перестройку Великобритании, Франции и даже побежденной Германии таким образом, чтобы эти страны совместно с Соединенными Штатами были способны противостоять советскому колоссу на востоке. Рузвельт представлял себе послевоенный порядок таким образом, чтобы три победителя вместе с Китаем действовали в качестве мирового совета директоров, силой обеспечивая мир и ограждая от посягательств любого потенциального злодея, каким Рузвельт прежде всего считал Германию. Такое представление о мире стало известно как план «четырех полицейских». Подход Сталина отражал как его коммунистическую идеологию, так и традиционную российскую внешнюю политику. Он стремился заработать на победе своей страны и распространить русское влияние на Центральную Европу. И он намеревался превратить страны, завоеванные советскими войсками, в буферные зоны для защиты России от любой будущей немецкой агрессии.

Рузвельт оказался значительно прозорливее собственного народа, предвидя, что победа Гитлера поставит под угрозу безопасность Америки. Но он был того же мнения, что и его народ, когда отвергал традиционный мир европейской дипломатии. Настаивая на том, что нацистская победа будет угрожать Америке, он не имел в виду вовлечение Америки в войну ради восстановления европейского баланса сил. Для Рузвельта целью войны было устранение Гитлера как препятствия на пути к международному порядку, основанному на гармоничном сотрудничестве, а не на равновесии.

Рузвельт поэтому нетерпимо относился к азбучным истинам, претендующим на учет уроков истории. Он отвергал идею о том, что полное поражение Германии создаст вакуум, который, возможно, попытается заполнить победоносный Советский Союз. Он отказывался одобрить защитные меры против возможного послевоенного соперничества между победителями, поскольку это подразумевало восстановление баланса сил, который он фактически хотел разрушить. Мир будет сохранен посредством поддержания системы коллективной безопасности союзниками военных лет, действующими согласованно, а взаимная добрая воля и бдительность помогут отстоять его.

Так как не предполагалось никакого баланса сил, а подразумевалось состояние всеобщего мира, то Рузвельт решил, что после поражения нацистской Германии Соединенные Штаты должны будут отозвать свои вооруженные силы на родину. Рузвельт не имел ни малейшего желания держать американские войска в Европе, тем более в качестве противовеса Советам, что, по его мнению, американское общество никогда бы не приняло. 29 февраля 1944 года, еще до высадки американских войск во Франции, он писал Черчиллю:

«Умоляю, не просите меня оставить американские войска во Франции. Я просто не могу этого сделать! Мне надо будет вернуть их домой. Как предлагал ранее, я осуждаю и выступаю против опеки над Бельгией, Францией и Италией. Вам действительно следует самим воспитывать и наказывать собственных детей. С учетом того факта, что в будущем они могут стать вашим оплотом, вы, по крайней мере, должны платить за их обучение сейчас!»[527]