Екатерина Великая - Ольга Игоревна Елисеева

Ожидала ли императрица, что со временем общество пойдет дальше пределов дозволенного? Что в стране появятся свои «жакобиты» и ядовитые критики ее политического курса? Издаваемый ею журнал «Всякая всячина» в мягкой форме высмеивал недостатки окружающего мира: ветреность, щегольство, ханжество, жестокие семейные нравы и бездумное копирование иностранных обычаев. Под крылом «Всякой всячины» оперились другие русские сатирические журналы, но недостаточно хлесткий тон издания императрицы вскоре перестал удовлетворять стремлениям более молодой плеяды издателей. Среди них видное место занимал Николай Иванович Новиков, выступивший с критикой «Всякой всячины». Поскольку руководство журналом со стороны императрицы было анонимно, имелась возможность вести с ним открытую полемику.

Екатерина советовала своим оппонентам: «Никогда не называть слабости пороками». Новикова такая позиция чрезвычайно раздражала. «Госпожа прабабка наша (так называла себя „Всякая всячина“. — О. E.), — восклицает он, — …порокам сшили из человеколюбия кафтан… Но таких людей человеколюбие приличнее было бы называть пороколюбием». «Кто только видит пороки, не имев любви, — возражала Екатерина, — тот не способен подавать наставления другому»[1033].

Воспитанной во времена елизаветинских строгостей государыне показались оскорбительными вопросы Д. И. Фонвизина, заданные ей как автору «Былей и небылиц»: отчего в России ничтожные люди ходят в больших чинах, а достойные пребывают в тени? Драматург намекал на судьбу своего старого покровителя Н. И. Панина, к этому времени уже оказавшегося не у дел. Екатерина ответила от лица некого «дедушки», помнившего прежние царствования: «Молокососы! Не знаете вы, что я знаю. В наши времена никто не любил вопросов, ибо с иными и мысленно соединены были неприятные обстоятельства; нам подобные обороты кажутся неуместны… Отчего? Отчего? Ясно, оттого, что в прежние времена врать не смели, а паче — письменно»[1034].

Этой резкой отповедью императрица как бы показывала границу, за которую не следовало заходить благонамеренным людям. Но куда там! Собственный либерализм Екатерины к концу века уже казался пресным и недостаточно радикальным. На фоне гильотины, под рукоплескания парижской толпы отсекавшей королевские головы, право покритиковать Ее величество в журнале уже не впечатляло отечественных ревнителей свободы. Между тем именно в лоне екатерининского либерализма началось формирование российского гражданского общества.

Преобразования второй половины царствования Екатерины стабилизировали ситуацию в стране и открыли возможность дальнейшего развития. Однако сама императрица не была довольна тем, что ей не удалось завершить сословную реформу, ведь за «Жалованными грамотами» дворянству и городам должна была последовать «Жалованная грамота» крестьянству. Именно по этому поводу Екатерина незадолго до своей смерти в письме барону Гримму с горькой иронией называла себя «прошедшее несовершенное».

«Учение образует ум, воспитание образует нравы»

Куда больших успехов правительству Екатерины удалось добиться на ниве просвещения. В программе преобразований важное место императрица отводила «смягчению нравов русского общества» путем воспитания его членов в духе просвещения и гуманного отношения друг к другу. Она ставила целью «исправить сердца и нравы народа своего через воспитание, которое почитается источником всего в свете человеческого благополучия». В русле этих идей один из ближайших сподвижников Екатерины И. И. Бецкой предложил провести реформу образования.

Иван Иванович считал, что преобразовывать общество можно только через воспитание подрастающего поколения. В «Генеральном учреждении о воспитании обоего пола юношества» 1764 года Бецкой впервые в России сформулировал само понятие «воспитания», которое должно «придать известное направление воле и сердцу, выработать характер, внушить согласное с природой человека здравое чувство, нравы и правила, искоренить предрассудки»[1035]. Все программные документы, подготовленные Бецким, редактировала сама императрица и многое вписывала в них сама.

Результатом воспитания в просвещенном ключе становилось создание «новой породы людей», свободных от пороков окружающего мира. Для этого маленьких детей следовало изолировать от воздействия тлетворной среды, в частности семьи, в закрытых учебных заведениях, где и выращивать «совершенного человека».

В основе таких воззрений Екатерины и Бецкого лежала педагогическая система английского психолога и врача Джона Локка, согласно которой ребенок рождается на свет ни плохим, ни хорошим, он напоминает чистый лист бумаги. Идея создания «новой породы людей» посредством ограждения их от воздействия внешнего мира была очень популярна в эпоху Просвещения. Исповедуя суровый метод отрыва ребенка от семьи и воспитания его с пяти-шести до восемнадцати-двадцати лет под присмотром чужих, пусть и очень просвещенных людей, Бецкой был убежден в необходимости мягкого, человечного обращения с воспитанниками. «Одно только просвещение наукой разума не делает еще доброго гражданина, — писал Бецкой, — но во многих случаях паче во вред бывает, если кто от юношеских своих лет воспитан не в добродетели». Причинами человеческих пороков он называл окружающие ребенка с детства страх, насилие, а также «безумных родителей и наставников». Основными принципами воспитания, по мысли Бецкого, должны были стать терпение и уважение к воспитанникам. «Если обходиться с ними как с рабами, то воспитаем рабов»[1036], — писал он.

Подобные взгляды Ивана Ивановича заставили Екатерину поручить ему воспитание собственного сына от фаворита Григория Орлова — Алексея Григорьевича Бобринского. Мальчик несколько лет жил в доме Бецкого и обучался в Сухопутном шляхетском кадетском корпусе под присмотром Ивана Ивановича. Согласно проектам Бецкого, разработанным в 60–70-е годы XVIII века, в России должна была возникнуть целая сеть закрытых учебно-воспитательных учреждений, которая включала бы низшие и средние учебные заведения для дворян («благородного сословия») — пансионы, а для лиц «третьего чина» (мещан и купцов) — воспитательные дома, педагогические, художественные, медицинские, коммерческие и театральные училища[1037]. Высшими учебными заведениями для представителей всех сословий были университет и Академия художеств. Осуществить всю программу не удалось. Но и то, что было сделано, вызывает уважение. Был преобразован Сухопутный шляхетский корпус, учреждено первое женское учебное заведение — Воспитательное общество благородных девиц в Смольном монастыре, а также коммерческие училища для мещан и воспитательные дома в Петербурге и Москве для сирот и подкидышей.