Хроника смертельной весны - Юлия Терехова

— Нет, не задерживайся, поезжай за девочкой, — Катрин замотала головой. — Необходимо ее найти, и побыстрее.

— Да, разумеется, — он было направился к выходу, но остановился. — Катрин…

— Да?

— Я хочу тебе признаться… Что ты вздрогнула? Не бойся. Я никогда не причиню тебе вреда. Просто, мне хочется, чтобы ты знала.

— Знала — что? — несмотря на то, что мужчина не выказывал никаких признаков агрессии и не сделал ни единого движения в ее сторону, Катрин стало немного не по себе.

— Я хочу, чтобы ты знала — я никогда не встречал женщины, подобной тебе.

— Что за ерунда, — она пожала плечами.

— Да, нет, не ерунда.

— Ничего во мне нет особенного.

— Не говори так… — он сконфуженно теребил в руках черный шлем. — Ты такая… Если бы у меня была хоть капля надежды…

— Ради бога! — взмолилась Катрин, не дослушав. — Фафнир, хоть ты не усложняй мне жизнь. Мне бы со своими… делами разобраться. Я так в них запуталась…

— Ты хотела сказать — тебе бы в своих мужчинах разобраться? — прищурился он. — Да, непросто тебе придется. Я могу помочь?

— В чем? — в шоке спросила Катрин.

— В твоих проблемах с мужчинами.

— Сама разберусь, — фыркнула Катрин. — До сих пор справлялась.

Quelquefois[477]…

— Quelquefois exactement[478]… Adieu!

Когда за Фафниром захлопнулась дверь, Катрин отправилась в ванную, с наслаждением почистила зубы и приняла душ. С полотенцем на голове, она прошла на кухню и распахнула дверцу холодильника. «Интересно, — усмехнулась она, — что имел в виду Фафнир, говоря: «Что найдешь в холодильнике — съешь»? Заскорузлый огрызок камамбера, два яйца, ломтик ветчины сомнительной свежести и стеклянная баночка с содержимым изумительного черно-красного цвета. Катрин отвернула крышку, и, пренебрегая условностями, запустила палец в банку. Опасливо понюхала его и облизнула. Варенье — вкуснейшее из всех, которые она когда-либо пробовала. Но сил на еду не было вовсе, их не хватило даже на то, чтобы сварить кофе. И Катрин поплелась в спальню, где с наслаждением вытянулась на кровати — как же она устала! «Спать не буду, просто отдохну». И закрыла глаза.

17.55, Понту аз, монастырь кармелиток

…В монастырь l’équipe du fin пропустили, не задавая лишних вопросов, хотя сестра-консьерж и высунула любопытный нос из привратницкой.

— Надо найти настоятельницу, — Джош направился в сторону самого большого строения — хотя большим его можно было назвать условно — все здания на территории монастыря были старые, давно не ремонтированные — казалось, обет бедности здесь принесли не только люди, но и постройки.

— Я думаю, надо держать ухо востро, — пробормотала Бриджит. — Что-то мне здесь не нравится.

Себастьян промолчал, хотя мрачная, готическая атмосфера монастыря повергла его, неисправимого оптимиста, в весьма угнетенное состояние.

— Нам нужно видеть мать-настоятельницу, — обратился он к пожилой монахине в белом апостольнике и черном платье. — Где она?

— Боюсь, мать Элоиза нездорова, — пробурчала сестра, глядя на палладинов поверх очков с сильными диоптриями. — Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Я от мадам Перейра, — Джош ляпнул наугад. — Передайте ей.

— Не имею чести знать, — монахиня, казалось, удивилась.

— Мадам де Бофор, — подал голос Бас. — Она нас послала. Мы приехали оказать медицинскую помощь девочке.

— Я спрошу у матери-настоятельницы, сможет ли она вас принять, — монахиня зашаркала прочь, а они трое остались у порога — внутрь их так и не пригласили войти. Начал накрапывать дождь и подул весьма ощутимый ветер — Бриджит, поежившись, запахнула куртку. Джош стянул с шеи красный шарф и накинул ей на волосы: — Так будет теплее.

— Это шаль Катрин, — прошептала Бриджит.

— Да, она ее забыла, — буркнул босс.

Монахиня все не возвращалась, и Джош начал терять терпение: — Ждем еще две минуты и начинаем обыскивать монастырь.

— Как ты себе это представляешь? — возразил Себастьян. — Они сразу вызовут полицию и будут правы.

Из-за угла показалась уже знакомая им монахиня, на ходу прятавшая сотовый телефон: — Не думаю, что мать Элоиза…

— Значит так, сестра, — Джош схватил пожилую женщину за руку. — Мы ищем девочку примерно десяти лет. У нас есть сведения, что ее прячут в этом монастыре и не с самыми добрыми намерениями. Вам же не нужны неприятности ни с полицией, ни с мадам Перейра?

— Не знаю никакую мадам Перейра, — отчеканила она. — Уходите!

— Нет, — Джош покачал головой. — Мы не уйдем.

— Я позову полицию.

— Не думаю, — заметил Бас. — Полагаю, вам полиция нужна еще меньше, чем нам.

— Ou est la filie?[479] — внезапно Бриджит схватила монахиню за руку и с угрозой притянула к себе. — Говори, старая крыса, иначе я сама тебя прикончу!

— А-а-а!!! — завопила женщина неожиданно громко. — Помогите, убивают! Сестры! Сюда, сюда!

— Проклятье, — рявкнул Джош. — Бас, заткни ей рот!

Как ни странно, Себастьян, пренебрегая убеждениями доброго католика, обхватил пожилую женщину за плечи — аккуратно, твердо — и зажал ей рот ладонью: — Donnerwetter![480] — воскликнул он. — Она кусается!

Монахиня продолжала вопить. И где-то уже послышались голоса — тревожные и шумные, они становились все громче и отчетливее: «Qu'est-ce qu'il у a? C'est quoi, cette gueulée?»[481]

— Так, быстро, давайте-ка сюда! — Джош увидел деревянную дверь. Он толкнул, и она, к его удивлению, легко открылась. Троица втащила упирающуюся монахиню внутрь, Бриджит захлопнула за собой дверь и задвинула засов. Себастьян железной рукой хирурга прикрыл монахине рот. И вовремя — дворик, судя по громким голосам, наполнился сестрами. «Кто кричал? — услышали они под самой дверью. — Мне показалось, я слышала сестру Аньес».

— Так ты сестра Аньес? — поинтересовался Джош у монахини. Та с ненавистью сверкнув глазами, пробурчала: — Чума на твою голову, американская свинья!

— Ух ты! — поразился он. — Как она выражается! Не пристало христовой невесте…

— Сестра, — обратилась к ней Бриджит, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно более миролюбиво. — Пожалуйста. Мы ищем девочку. Ее похитили несколько месяцев назад. Родители погибли. Может быть, она больна. Она хочет к маме…