Книга гор - Сергей Лукьяненко

Я ждал этих слов. Шоррэй не мог не вмешаться. Это была его последняя попытка.

– В чем оно состоит?

– Неравенство в происхождении принцессы и лорда.

Пауза. И спокойный вопрос Храма:

– Принцесса, противоречит ли законам вашей планеты неравенство происхождения супругов?

– Нет. Лорд Сергей – мой жених по обручению. Древний обычай допускает брак с человеком любого общественного положения.

– Лорд, противоречит ли вашим законам или убеждениям неравенство происхождения супругов?

Что-то странное, нелогичное было в этом вопросе. А может, не в самом вопросе, а в его отличии от заданного принцессе… Но раздумывать не было времени.

– Нет.

– Вы сказали правду, – невозмутимо заключил голос. – Шоррэй Менхэм, ваше возражение ложно. Повторная ложь повлечет за собой ваше исключение из реальности. Есть ли другие возражения?

Тишина. Тысячи глаз, жадно вглядывающихся в диковинный спектакль. Тысячи ушей, ловящих каждое слово. Тысячи плотно сжатых губ.

– Возражений нет. Приготовлены ли кольца, необходимые для заключения брака?

Я коснулся своего кольца. И ответил:

– Кольца имеются, но необходимо привести их в первоначальный вид.

Принцесса с ужасом посмотрела на меня. Неужели я сказал что-то лишнее, неправильное?

– Выполнено. Кольца снабжены гиперпространственной нитью.

Глаза принцессы смеялись. В них смешались восторг и удивление, как тогда, в ночном парке на Земле. А в гладкой поверхности колец вновь сверкал крошечный кристалл.

– Лорд, согласны ли вы взять в жены принцессу династии Тар, делить с ней радость и горе, отдать свою силу и взять ее слабость, всегда и везде, от рождения и до угасания мира?

– Да.

– Принцесса, согласны ли вы стать женой лорда с планеты Земля, делить с ним радость и горе, отдать свою силу и взять его слабость, всегда и везде, от рождения и до угасания мира?

– Да.

– Наденьте друг другу кольца.

«Не хватает только Мендельсона, – подумал я, делая шаг к принцессе и протягивая ей свое кольцо. – Уж слишком все похоже».

Принцесса осторожно надела кольцо на мой палец. Я взял ее руку, поднес к губам, поцеловал. Меня била мелкая дрожь. Детские мечты не сбываются – иначе в мире не осталось бы взрослых. Первая любовь не может быть счастливой – иначе вторая превратится в проклятие.

Я надел кольцо на палец принцессы. Посмотрел в ее глаза: в них было все – и радость, и успокоение, и прорвавшаяся усталость. Все, кроме волнения.

Все, кроме любви.

– Именем Вселенной вы признаетесь мужем и женой.

Зал начал наполняться светом. Появился улыбающийся Ланс. И Шоррэй Менхэм, тоже улыбающийся.

– Прошу Храм передать сообщение всем союзным планетам, – торжествующе произнесла принцесса. – По праву правителей своего мира мы с принцем просим военной помощи для пресечения наглой агрессии Гиарской армии во главе с правителем Шоррэем.

– Сообщение передано, – отозвался голос Храма.

– Благодарю. – Принцесса кивнула неведомому собеседнику.

– Вы еще не поняли, в чем ваша ошибка, принцесса? – Голос Шоррэя ничуть не утратил назидательности.

– Нет! – Принцесса резко повернулась к нему.

– Каждый вошедший в Храм вправе исполнить свое желание. Я пришел сюда для поединка с лордом… – Шоррэй улыбнулся, – простите, принцем Сергеем с планеты Земля. Он похитил мою невесту, он оскорбил меня. Он умрет. Никто не вправе помешать нашему поединку.

Я увидел, как побледнел Ланс. Как прижала ладони к лицу принцесса. А Шоррэй торжествующе произнес:

– Прошу доставить нас в дуэльный зал.

Мы снова двигались сквозь стены Храма. В оранжевом свечении, через туманные, влажные касания. И не было ни единого чувства – кроме злой обиды на собственную глупость.

Не могла воинственная цивилизация Сеятелей построить Храм без дуэльного зала. Шоррэй понимал это. И рассчитал свои ходы наперед. А темпоральной гранаты, чтобы переиграть проигранную партию, уже не было.

Свечение померкло. Мы стояли в круглом зале, меньших размеров, чем церемониальный, но еще более впечатляющем. Черные стены, украшенные тускло светящимися барельефами. Черный купол потолка, под сводами которого висел шар немигающего багрового пламени. Десяток дверей по периметру зала – и в каждой неподвижная фигура в форме гиарского гвардейца.

– Твоя дуэль больше напоминает убийство, Шоррэй, – сказал я, глядя в ненавидящие лица солдат.

– Не беспокойтесь, принц. Это лишь почетный караул… и похоронная команда для проигравшего. Они не вмешаются в поединок. Я убью тебя честно, принц.

– У меня нет оснований тебе верить.

– Хорошо, принц… Я прошу Храм транслировать поединок на все планеты Вселенной! Начиная с этого момента – и кончая смертью одного из нас.

– Трансляция ведется. – На этот раз голос Храма был жестким голосом мужчины. – Заявите условия поединка.

Шоррэй погрузился в показное раздумье, явно наслаждаясь ситуацией. Я коротко взмахнул рукой – и принцесса молча, не говоря ни слова, отошла к стене. Следом за ней последовал Ланс, бросая на меня умоляющие взгляды. Я покачал головой. Это мой поединок и моя смерть. Чем закончится для Ланса вмешательство в бой, я понимал прекрасно.

Чем закончится бой для меня, я знал тоже.

– Я выбираю холодное оружие, – произнес наконец Шоррэй. – Я буду драться только мечом – а принц с несуществующей планеты может применять и свои плоскостные диски. Пусть это уравняет наши шансы.

Похоже, я недооценил Шоррэя. Он не был второсортным актером, играющим супермена. Он был звездой, вжившейся в образ. Он гениально написал свою роль – и каждая реплика должна была вызывать симпатию зрителей. Не случайно нам позволили добраться до Храма…

– Оружие выбрано, – сообщил Храм. – Деструкторы и излучатели участников поединка заблокированы.

Я достал из чехла плоскостной диск. Шоррэй уклонится от него или поймает в воздухе. Но почему-то я должен был его кинуть, повторяя начало предыдущего поединка… Почему?

Главный недостаток подсознательных поступков в том, что они непонятны себе самому.

Шоррэй не спешил начинать. Он окинул взглядом зал – но я чувствовал, что Шоррэй следит за каждым моим движением. Сказал, обращаясь то ли ко мне, то ли к принцессе:

– Удивительно, как похожа символика всех планет. Даже на родине нашего забавного принца черный цвет означает злобу и ложь, а белый – чистоту и благородство.

Я ощутил, как исчезает страх. По-настоящему великие актеры знали чувство меры…

– Ты переигрываешь, Шоррэй. На мне комбинезон твоей армии. Я не имел времени перекраситься в белый цвет.