Белые пешки - Екатерина Звонцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Парни, – позвала я. – Слушайте, а вы помните, как, когда Кир болел, я вам легенду рассказывала о бароне, убившем своего рыцаря?
Они переглянулись с одинаковым недоумением.
– Я, наверное, сильно температурил, – сказал Крыс. Рей кивнул.
– Ясно, – сдавленно отозвалась я и, чтобы только они опять чего-нибудь не заметили, полезла в сумку. Включила наконец мобильник. Увидела эсэмэску с незнакомого номера.
«Маша, я лечу во Францию! А вы?» Я заулыбалась.
– Ты чего там? – опять повернулся ко мне Кирилл, и я ему показала. – А! Класс! Значит, тусим все вместе. Интересно, как там его семейная драма?
Я засмеялась. Мне вдруг стало очень тепло. Несмотря ни на что.
– Можно я буду звать вас Машей, красота? – спросил тогда Дорохов. – Так зовут мою сестру. А я по ней очень скучаю. Вы похожи…
Они пили чай в уже привычном «штабе» – бывшем кабинете психотерапевта. Марти отдыхала после смены, Вячеслав Александрович, заехавший по каким-то делам, решил составить ей компанию. Марти была ему рада: в последнее время поотвыкла от общения. Даже Рея и Кирилла она видела редко, а с Дороховым не встречались пару недель.
– Чем? – просто спросила она.
– Вы сильная и стойкая. При обманчивой хрупкой внешности. Она вот у меня, не поверите, тренирует боксеров.
Марти рассмеялась.
– Ну, раз боксеров, я точно не возражаю. Но чем вам «Марина»-то не нравится? Морское имя.
– Капризная стихия, – Дорохов задумчиво посмотрел в окно. – Непредсказуемая. Мне кажется, есть что-то безумное во всех, кто к ней тянется.
– Я тянусь, – предупредила Марти. В голове зашевелилась одна старая легенда, и пришлось прикусить язык. – Купаюсь, например. После каждой смены.
– Не простудитесь, погодка-то сейчас!.. – Он зябко повел плечами, помедлил, но добавил: – И надеюсь, вы не надеетесь тайно, что оно вас заберет.
Она посмотрела ему в глаза. Тревожные, полные отеческой заботы и при этом очень, очень холодные. Она не уловила этого при первой встрече, но потом замечала не раз: лицо Дорохова… нецельное, глаза и все остальное – будто от двух разных людей. Нет, даже не так. Всё – от человека. Глаза – от чудовища. От странного, печального, давно переставшего быть опасным, но все-таки чудовища.
– Не надеюсь, – чуть-чуть приврала она. – Мне еще к близким возвращаться.
Глаза чудовища наполнились теплом.
– Мне вот тоже. С сыном хоть помирюсь.
– А из-за чего поссорились? – спросила Марти. С языка так и просилось: «Да мы что, почти два сапога пара?» – но она мужественно сдерживалась.
– Хотел, чтобы он пошел по моим стопам, – Дорохов досадливо поморщился, – а он, зараза такая, подал документы во ВГИК. Прошел. И, как мне еще сейчас кажется, сошелся со своим другом детства. Вот в том самом смысле.
– Прогрессивная молодежь, – хохотнула Марти. Дорохов поморщился.
– Я их обоих очень люблю. Олег моего Сережку когда-то из речки вытащил, тот тонул. Но в голове это… – Он хлопнул себя по лбу. Похоже, он вечно на себя злился: это был его любимый жест. – Ну не укладывается. Хотя сейчас, с расстояния, все кажется такой ерундой, я радуюсь хотя бы тому, что он билет в последний момент сдал и мы отдыхать вместе не поехали. Короче вот так, Маш.
Марти улыбнулась и через стол потрепала его по руке.
– А что вы скажете, когда вернетесь? – Она с некоторым усилием выдавила «когда» вместо «если». Дорохов был один из немногих врачей, кто «птичкой» пока не переболел. И из-за возраста и гипотонии его могла ждать тяжелая форма.
Он подумал.
– Да то же, что вам. Что люблю его, наверное. Что еще говорить?
Дальше могла бы быть история Золушки с поправками: ее пригласили на бал, и она туда поехала в компании мышей, ну, крыс. Крысов: оказалось, власти L. решили устроить в канун Нового года памятный вечер и позвать всех, кто летом помог справиться со вспышкой болезни. Кирилл и Вячеслав Александрович приглашения получили еще дома, мое настигло меня с опозданием, но я порадовалась – и порадовалась, что мы вот так соберемся: Крыс с Реем, он, я. Девочки продолжали писать мне эсэмэски. Я отходила и отвечала все более мирно. Парни заглядывали мне через плечо и шутили, что я нашла мужика, но я только гневно шипела на них. Мужика, как же.
Бал придумали с маскарадом, праздники все-таки, – и черт! Куча чиновников, врачей, журналистов и вообще вроде людей неглупых притащилась в немыслимых нарядах. Только мы да еще человек десять пришли просто так. Наши маски всегда были с нами. Мы не видели смысла в других. Может, зря. Может, это одного из нас и погубило.
– Вячеслав Саны-ы-ыч! – Марти отпихнула какого-то типа в попугайском наряде «под Киркорова» и ломанулась через толпу. – Это я! Я! Здравствуйте!
Она видела: Дорохов, одетый, к счастью, в нормальный, не маскарадный костюм, потерянно озирается – кажется, его сбило с толку мелькание экстравагантных тряпок, да кого бы не сбило? Не венецианский карнавал, но народ правда расстарался, нацепил что ни попадя, у всех было свое представление о новогоднем волшебстве. Тут Киркоров, там пират, там дама с прической эпохи рококо, а здесь кто-то раскурил модный жанр стимпанк. И все в масках, в масках.
– Вячеслав Саны-ы-ыч! – повторила Марти. Музыка играла громко, глотку приходилось надрывать, но, к счастью, Дорохов наконец услышал. Обернулся, просиял и приветственно раскинул руки, в которые Марти и ухнула.
– Маша! А я искал вас в вашем институте, но не нашел! Подруг напугал! Здравствуйте, Кирилл, здравствуйте, Рейнальд! – И он улыбнулся им из-за плеча Марти. – Вот и собрались мы, четыре танкиста без собаки!
Они подошли. Марти довольно висела у Вячеслава Александровича на локте. Отчего-то она чувствовала злорадство: «Подруг напугал», значит? Ну и классно. Может, они хоть немножко устыдились, увидев, что за нее волнуются такие замечательные люди? Тут же, впрочем, пришлось дать себе мысленный щелчок по носу: ну хватит. Она уже сто раз себе все сказала: и что девочки волнуются, и что пятна правда выглядят жутко, и что, в принципе, пора переставать быть мразью. А вот поди ж ты, внутренний подросток дуется.
– Как вы? Как ваш сын? – подмигнула она Дорохову, чтобы скорее отвлечься.
– Мир, дружба, жвачка! – отозвался тот, улыбаясь все же с некоторым напряжением. – Актерствует, конечно, да еще байкерствует, кстати говоря, но я в процессе принятия этих его пороков… ну и других
