Кровь и железо - Джо Аберкромби

— Постарайся никого из них не убить, пока мы разговариваем, — сказал Юлвей и закрыл дверь.

Новая комната была так же роскошна. Должно быть, они богаты, эти розовые, хотя по виду и не скажешь. Огромный камин, сделанный из темного камня с прожилками. Диваны. Тонкая ткань возле окна, на ней мелкими стежками вышиты цветы и птицы. Со стены на Ферро взирало изображение сурового мужчины с короной на голове. Она ответила ему таким же мрачным взглядом. Ишь какая роскошь.

Роскошь Ферро ненавидела даже больше, чем парки.

Роскошь — это такой же плен, как прутья клетки. Мягкие ковры и мягкая постель опаснее, чем оружие. Жесткая земля и холодная вода — вот все, что нужно. Мягкие вещи делают тебя мягким, и Ферро не хотела иметь с ними ничего общего.

Здесь их ждал еще один человек. Он ходил по комнате кругами, заложив руки за спину, словно не любил слишком долго стоять на месте. Не то чтобы совсем розовый — по цвету обветренной кожи он был где-то посередине между ней и остальными. Голова выбрита, как у жреца. Это Ферро не понравилось.

Жрецов она ненавидела больше всего.

Но едва бритый увидел Ферро, его глаза загорелись, несмотря на ее презрительную усмешку, и он поспешил подойти ближе. Странный маленький человечек в изношенной дорожной одежде. Его макушка едва доставала Ферро до рта.

— Я брат Длинноногий, — представился он, размахивая руками, как мельница. — Я член великого ордена навигаторов.

— Тебе повезло. — Ферро повернулась вполоборота и напрягла слух, чтобы расслышать разговор двоих стариков за дверью.

Но Длинноногий не смутился.

— Разумеется, мне повезло! — вскричал он. — Да, да, несомненно! Бог благословил меня! Уверенно скажу: еще никогда ни один человек так не подходил для своей профессии — или профессия для человека — как я, брат Длинноногий, подхожу для благородного искусства навигации! От покрытых снегами горных вершин далекого Севера до пропитанных солнцем песков крайнего Юга весь мир является моим домом. Клянусь, это так!

Он улыбнулся Ферро с тошнотворно самодовольным выражением, но она не обращала на него внимания. Двое розовых, здоровенный и тощий, беседовали друг с другом в дальнем конце комнаты. Они говорили на незнакомом языке, похожем на хрюканье свиней. Возможно, они говорили о Ферро, но ей было наплевать. Потом они вышли за дверь, оставив девушку наедине со жрецом. Тот не переставал болтать:

— Я, брат Длинноногий, знаю почти все народы, живущие внутри Земного круга. Тем не менее я теряюсь в догадках относительно вашего происхождения. — Он выжидающе замолчал, но Ферро ничего не ответила. — То есть вы предпочитаете, чтобы я понял сам? О, это интересная задача! Позвольте, позвольте… ваши глаза той же формы, что у людей отдаленного Сулджука, где черные скалы отвесно поднимаются из сверкающего моря. Это несомненно. Однако ваша кожа…

— Закрой рот, мудак.

Тот замолчал на полуслове, кашлянул и отошел подальше, оставив Ферро прислушиваться к голосам по ту сторону двери. Она улыбнулась: деревянная дверь была толстой и заглушала звуки, однако старики не приняли в расчет остроту ее слуха. Они по-прежнему говорили по-кантийски, и теперь, когда идиот навигатор наконец умолк, она слышала каждое слово Юлвея:

— Кхалюль нарушает второй закон, и, значит, ты должен нарушить первый? Мне это не нравится. Иувин никогда бы этого не позволил!

Ферро нахмурилась. В голосе Юлвея звучало нечто странное. Страх. Второй закон… Ферро помнила, что он говорил это едокам: запрещено поедать человеческую плоть.

Она услышала ответ лысого розового:

— Первый закон — парадокс. Вся магия приходит с другой стороны, даже наша. Каждый раз, когда ты меняешь малейшую вещь, ты касаешься нижнего мира; каждый раз, когда ты творишь малейшую вещь, ты занимаешь ее у другой стороны, и всему всегда есть цена.

— Но на сей раз цена может оказаться слишком высока! Это семя — ужасная вещь! На нем лежит проклятие! Из него не вырастает ничего, кроме хаоса! Сыновья Эуса обладали великой мудростью и могуществом, но семя покончило с ними, с каждым по-своему. Или ты мудрее Иувина, Байяз? Искуснее Канедиаса? Сильнее Гластрода?

— Нет, нет и нет, брат мой. Но скажи мне… сколько едоков создал Кхалюль?

Долгая пауза.

— Я не знаю точно.

— Сколько?

Еще одна пауза.

— Ну, может быть, две сотни. Может быть, больше. Жречество прочесывает Юг в поисках тех, кто хоть как-то подходит. Теперь он делает их все быстрее, но большинство молоды и слабы.

— Две сотни или больше, и их количество увеличивается. Многие слабы, но есть и такие, кто может поспорить с тобой или со мной. Они были учениками Кхалюля в Древние Времена: и Мамун, и тот, кого они называют Восточным Ветром, и эти трижды проклятые близнецы.

Юлвей простонал:

— Чтоб они провалились, эти твари! Мамун был в Бесплодных землях, я ощутил его присутствие. Он стал очень сильным.

— Ты сам знаешь, что я прав. А наши ряды не пополняются.

— Мне казалось, будто Ки подавал надежды?

— Нам нужна еще сотня таких, как он, и двадцать лет, чтобы их обучить. Тогда мы будем с ними на равных. Нет, брат мой, нет. Мы должны использовать огонь против огня.

— Даже если огонь сожжет дотла тебя самого и целый мир в придачу? Позволь мне сходить в Саркант. Возможно, Кхалюль еще способен прислушаться к разумным доводам…

Смех.

— Он уже поработил половину мира! Когда же ты проснешься, Юлвей? Когда он поработит вторую половину? Я не хочу потерять тебя, брат мой!

— Вспомни, Байяз, есть вещи и похуже, чем Кхалюль. Гораздо хуже. — Его голос понизился до шепота, и Ферро навострила уши. — Рассказчики Тайн постоянно слушают…

— Хватит, Юлвей! Лучше даже не думать об этом!

Ферро нахмурилась. Это что за чушь? Рассказчики Тайн? Каких тайн?

— Вспомни, Байяз, что говорил тебе Иувин: бойся гордыни. Ты использовал искусство. Я знаю это. Я вижу на тебе тень.

— Чума на твои тени! Я делаю то, что должен! Вспомни, как Иувин говорил тебе, Юлвей: нельзя бесконечно сидеть и наблюдать. Время на исходе, и я больше не могу наблюдать. Я первый, мне принимать решение.

— Разве я не следовал за тобой, куда бы ты ни вел? Всегда, даже когда совесть предостерегала меня?

— А разве я хоть раз завел тебя не туда?

— Нам еще предстоит увидеть. Ты первый, Байяз, но ты не Иувин. Мне выпало на долю оспаривать твои решения, и Захарусу тоже. Ему это понравится еще меньше, чем мне. Гораздо меньше.

— Это должно быть сделано.

— Но платить придется другим, так бывало всегда. Этот северянин Девятипалый — он умеет говорить с духами?

— Да.

Ферро нахмурилась. С духами? Казалось, и с людьми-то девятипалый розовый едва умеет говорить.