Пожиратели огня - Луи Жаколио

И вдруг этакое сокровище пропало! Ему ничего более не оставалось, как заменить исчезнувший экземпляр другим. Но так как эти ящерицы встречались только в самых глухих дебрях страны нирбоа, то Джильпинг, ни минуты не задумываясь, воссел на своего осла и снова направился в глубь страны.

Спустя три месяца он снова вернулся в Мельбурн с драгоценным экземпляром ящерицы, но — увы! — она досталась ему на этот раз дорогой ценой: встреченный отрядом нирбоа и признанный бывшим кобунгом нготаков, Джильпинг был захвачен дикарями, уведен в их деревни и провозглашен кобунгом. А чтобы застраховать себя от похищения кобунга каким-нибудь из других туземных племен, нирбоа, невзирая на протесты злополучного Джильпинга, вытатуировали на его лице эмблемы своего племени — три концентрических кружка: один на конце носа, другой — вокруг губ и третий на подбородке. Как это ни странно, но доблестный англичанин скоро утешился, во-первых, потому, что он нашел свою ящерицу, а во-вторых, как человек практический, решил извлечь из этого неприятного обстоятельства немалую для себя выгоду, она создавала ему репутацию «мученика науки».

Освобожденный нагарнуками, узнавшими о его пленении, Джильпинг поспешил вернуться в Мельбурн со своей знаменитой ящерицей и наконец отправил все свои коллекции и ученые труды в Лондон, куда вслед затем отправился и сам.

Прибытие его в Лондон было встречено целым рядом оваций, банкетов и речей. Он даже имел честь быть представленным королеве Виктории и получил титул лорда Воанго.

Тут он вспомнил о своем обещании друзьям и, проведя несколько дней в кругу родной семьи, решил, запасшись съестными припасами, отправиться в Россию, причем не был забыт и его верный Пасифик.

Прибыв в Париж, Джильпинг прежде всего наведался к старому маркизу д'Антрэгу, от которого узнал об отъезде его сына в Астрахань.

Не теряя ни минуты времени, Джильпинг с ближайшим поездом отправился в Москву вместе со своим неразлучным Пасификом, предварительно отправив уже известную нам телеграмму.

Между тем после событий, разыгравшихся в «доме повешенных», Люс и Фролер пустились по следу «человека в маске», бежавшего с первым утренним поездом в Россию. Спустя несколько дней сыщики вернулись в Париж, прекрасно осведомленные о маршруте и намерениях Ивановича, который на этот раз, желая заманить своих врагов в глубь киргизских степей, не только не старался скрыть свои следы, а, напротив, умышленно вел себя так, чтобы можно было без труда проследить весь его путь от Парижа до Астрахани.

Но так как на этот раз желания Ивановича совпадали с желаниями Оливье и его друзей, то этот ловкий прием ничуть не изменил намерений Оливье преследовать его по всему свету, не зная отдыха и покоя.

Когда вернувшиеся из Москвы Люс и Фролер сообщили, что развалины монастыря в уральской степи избраны местом сборища Невидимых, то им поручили набрать сотню надежных людей, вооружить их и провезти в уральские степи.

Когда было принято это решение, князь Свечин отсутствовал: он усиленно хлопотал об отпуске для себя под предлогом, что его громадные поместья требуют его немедленного присутствия, а на самом деле только для того, чтобы иметь возможность присоединиться к своим новым друзьям и содействовать их планам.

Получив десятимесячный отпуск, он поспешил к графу Оливье, а тот, в свою очередь, сообщил ему о тех мерах, которые были приняты им для осуществления своего плана.

Но князь, к удивлению Оливье, отнюдь не одобрил их.

— Простите, граф, — говорил он, — но вы, по-видимому, совсем не знаете России. Ваш проект совершенно неосуществим, вы только попадете в лапы нашего смертельного врага. Во-первых, я готов поручиться, что мсье Люсу, как ни велика его ловкость, никогда не удастся доставить в Астрахань, не возбудив подозрения русской полиции, сто человек иностранцев. Во-вторых, допустив даже, что каким-нибудь чудом их и удалось доставить в Астрахань, как их собрать здесь? Ведь в первый же раз, как вы вздумаете собрать где-нибудь ваших людей, тотчас нагрянет полиция, арестует их и потребует от вас объяснения ваших намерений, чего вы не можете дать… Наконец, как эти люди смогут действовать в местных условиях, совершенно незнакомых им? Далее, разве не кажется подозрительным, что гг. Люс и Фролер так легко узнали о месте съезда Невидимых, тогда как до этого времени вся русская полиция оставалась в полном неведении относительно избранного места сборища?! Что касается меня, то я глубоко убежден, что это не что иное, как ловушка, в которую Иванович решил заманить вас и из которой никто из вас не должен выйти живым!

Речь князя была встречена глубоким молчанием; все невольно сознавали, что он был прав.

Оливье совсем пал духом.

— Но что же нам делать? — печально спросил он. — Неужели отказаться от мщения?

— Вовсе нет, — живо возразил Свечин. — Неисполним не сам план, а способ его осуществления. Имейте в виду, что насколько русские власти подозрительно относятся к иностранцам и даже к русским, приезжающим из другой части России, настолько беспечны по отношению к кочевникам, бродящим между Астраханью и Уральском, Оренбургом, Хивой и Бухарой. Ими никто не интересуется. Все эти люди — прирожденные воры и грабители, и из них я берусь набрать для вас какой угодно отряд!

— Вы становитесь нашим провидением, князь! — воскликнул повеселевший Оливье. — Я совершенно было пал духом: ведь для меня месить Ивановичу — цель всей моей жизни!..

— Я это знаю, — отвечал князь, — знаю все ваши удивительные приключения и даже больше знаю то, чего вы не знаете: те темные махинации, которые были пущены в ход, чтобы добиться ссылки князя Васильчикова в Сибирь. В свое время я помогу вам доказать его полную невиновность!

— Если в вашей власти помочь мне в этом деле, я буду вашим другом на всю жизнь!

— А разве это теперь уже не так? — улыбнулся князь. — Разве мы не друзья на всю жизнь, мой милый Оливье? Позвольте мне называть вас так и называйте меня сами не иначе, как просто Алексис! Вы спасли меня от самой ужасной смерти, и с этого момента моя жизнь, мое состояние, мое влияние и связи — все к вашим услугам.

— О, благодарю вас, мой дорогой Алексис, позвольте же мне только спросить вас об одном: каким образом князь был сослан в Сибирь?

— По личному указу государя, и только его же личный указ может его вернуть!

— Но почему же и княжна пострадала вместе со своим отцом? — спросил Оливье.

— Княжна вовсе не пострадала: ее поместили в монастырь благородных девиц, совсем не в наказание, а как сироту, до ее совершеннолетия… Когда она достигнет его, то получит право покинуть монастырь. Но не будем более касаться этих вопросов, мой милый Оливье! Я не вправе отвечать вам на все ваши расспросы теперь. Ведется следствие, и когда придет время, я буду на вашей стороне, и правда восторжествует… А пока займемся исключительно только нашим общим делом! Я сегодня же вечером еду в Астрахань, где мне надо быть несколько раньше вас, чтобы приготовить все для приема вас и ваших друзей.