Странствия убийцы - Робин Хобб

Каждый раз, когда я качал головой, глаза ее становились все безумнее.

– Почему нет? – дрожащим голосом спросила она. – Эта величайшая тайная магия Видящих не может даже позвать его к нам, когда это так нужно?

Я не сводил глаз с ее лица, но хотел бы, чтобы вокруг было поменьше чужих ушей. Несмотря на все, что Кетриккен знала обо мне, мне трудно было говорить о Скилле с кем-то, кроме Верити. Я тщательно подбирал слова.

– Обратившись к нему Скиллом, я могу подвергнуть его опасности, моя леди. Или навлечь неприятности на нас.

– Как? – спросила она.

Я быстро оглядел шута, Кеттл и Старлинг. Было трудно объяснить себе неловкость, которую я чувствовал, открыто говоря о магии, которая на протяжении жизни многих поколений хранилась в строжайшей тайне. Но это была моя королева, и она задала мне вопрос. Я опустил глаза и заговорил:

– Группа Галена никогда не была верна королю. Ни королю Шрюду, ни королю Верити. Они всегда были орудием предателя и использовались, чтобы порождать сомнения в способностях короля и подрывать его мощь.

Кеттл судорожно втянула в себя воздух, а голубые глаза Кетриккен стали стальными. Я продолжал:

– И теперь, если я открыто обращусь Скиллом к Верити, они могут услышать это. А услышав, обнаружить его. Или нас. Они очень сильны в Скилле и знают способы его использования, которым я никогда не учился. Они шпионят за другими людьми, владеющими Скиллом. Они могут, пользуясь только Скиллом, причинять боль или создавать иллюзии. Я боюсь обращаться Скиллом к моему королю, королева Кетриккен. И то, что Верити тоже молчит, заставляет меня думать, что он опасается того же, что и я.

Кетриккен побелела как снег, обдумывая мои слова. Она еле слышно спросила:

– Никогда не были верны ему? Скажи честно. Они вообще не помогали ему в защите Шести Герцогств?

Я взвешивал каждое слово, как будто докладывал самому Верити.

– У меня нет доказательств, моя леди. Но я подозреваю, что послания Скилла о красных кораблях не передавались или намеренно задерживались. Я думаю, что команды, которые Верити посылал членам группы на сторожевых башнях, не доходили до крепостей, которые те охраняли. На словах галенцы подчинялись, и Верити не догадывался, что его послания и приказы передавались по назначению лишь спустя некоторое время. В результате чего герцогам его усилия казались бессмысленными, его стратегия несвоевременной или глупой. – Мой голос прервался при виде ярости, расцветшей на лице Кетриккен. На щеках ее появился гневный румянец.

– Сколько жизней! – воскликнула она. – Сколько городов! Сколько убитых или, хуже того, «перекованных»! И только ради злобы принца, ради амбиций избалованного мальчишки! Как он мог сделать это, Фитц? Как он мог оставить своих людей умирать просто для того, чтобы его брат выглядел глупым и некомпетентным?

На это у меня не было ответа.

– Может быть, он не думал о них как о людях и городах? – услышал я собственный тихий голос – Может быть, для него они были только фишками в его игре?

Кетриккен закрыла глаза.

– Это нельзя простить, – тихо сказала она про себя. Казалось, она больна. Со странной мягкостью в голосе она добавила: – Тебе придется убить его, Фитц Чивэл.

Так странно было получить в конце концов этот королевский приказ.

– Я знаю это, моя леди. Я знал это, когда пытался убить в прошлый раз.

– Нет, – поправила она меня, – в тот раз ты пытался сделать это для себя. Разве ты не понял, что меня рассердило? На этот раз я говорю тебе, что ты должен убить его ради Шести Герцогств. – Она почти удивленно покачала головой. – Это единственный путь для него стать Жертвенным для своих людей. Быть убитым, прежде чем он успеет еще больше навредить им.

Она внезапно оглядела нас, кутающихся в одеяла и смотрящих на нее.

– Идите спать, – сказала она, как будто мы были своенравными детьми. – Завтра нам придется встать рано и идти быстро. Спите, пока можете.

Старлинг вышла, чтобы первой стоять на часах. Остальные легли и, когда пламя в жаровне угасло и света стало меньше, уснули. Но, несмотря на усталость, я лежал и вглядывался в темноту. Я слышал только тихое дыхание спящих людей и ночной ветер, гудящий в деревьях. Я потянулся в ночь Уитом и нашел Ночного Волка, крадущегося в тиши и подстерегающего неосторожную мышь. Все вокруг нас было охвачено миром и покоем скованного зимой леса. Все крепко спали, кроме дежурившей Старлинг.

Я не сказал королеве о другом моем опасении: если я обращусь к Верити Скиллом, я могу никогда не вернуться, а вместо этого погрузиться в реку Скилла, которую видел однажды, и быть навеки погребенным в ней. Даже мысль о таком искушении заставила меня трепетать. Я яростно поднял мои стены и укрепления, выставляя все, чему меня учили, между мной и Скиллом. И в эту ночь я поднимал стены не для того, чтобы не допустить в мое сознание Регала и его группу, а затем, чтобы удержать себя внутри него.

Что является источником магии? Рождается ли человек с нею в крови, как собаки рождаются с умением слышать запахи или пасти овец? Или ее можно постичь, если обладаешь решимостью и волей? Или, может быть, она присуща камням, воде и земле, так что ребенок впитывает способности к магии с водой, которую пьет, и с воздухом, которым дышит? Я задаю эти вопросы, не имея ни малейшего представления о том, как ответить на них. Если бы источник был нам известен, мог бы кто-нибудь намеренно создать могущественного мага? Мог бы кто-нибудь вывести ребенка с магией в крови, как выводят сильных или быстроногих лошадей? Или выбрать младенца и начать обучение даже прежде, чем ребенок начнет говорить? Или построить дом в том месте, где земля наиболее богата магией, и черпать ее из почвы? Эти вопросы так пугают меня, что я почти не хочу узнать ответы на них, хотя, если этого не сделаю я, ответы может найти кто-нибудь другой.

Была середина дня, когда мы подошли к широкой дороге, отмеченной на карте. Наша узкая тропа влилась в нее, как ручей сливается с рекой. Несколько дней мы шли по ней. Время от времени мы проходили мимо небольших селений, спрятавшихся в складках гор, но Кетриккен вела нас мимо них не останавливаясь. На дороге нам встречались другие путники, и она вежливо приветствовала их, но твердо отклоняла все попытки общения. Если кто-нибудь и узнал в ней дочь Эйода, он этого никак не показал. Наконец настал день, когда мы не встретили ни одного путешественника, не говоря уж о селениях или хижинах. Путь становился все уже, а следы на нем были старыми, припорошенными свежим снегом. На следующий день, когда мы встали и снова двинулись в путь, дорога вскоре превратилась в едва видимую тропу, петляющую между деревьями. Несколько раз Кетриккен останавливалась и размышляла, а одни раз нам пришлось вернуться и пойти в другом направлении.

В эту ночь, когда мы разбили лагерь, она снова вытащила карту и принялась изучать ее. Я почувствовал ее неуверенность, подошел и сел рядом. Я не задавал вопросов и не давал советов, просто смотрел вместе с ней на полустершиеся пометки на карте. Наконец она подняла на меня глаза.