Сердце зимы - Роберт Джордан

Благодаря Перемещению это стало намного проще. Возможно, и самой Илэйн стоило послать кого-нибудь в Эмондов Луг. Если бы только знать, кому можно доверить эту непростую миссию. Слишком мало тех, кому она может доверять, и все они нужны ей в Кэймлине.

Эгвейн покачала головой.

– Илэйн, мне пришлось приказать высечь женщин, с которыми я выросла. Потому что они не верят, что я – Престол Амерлин. А если и верят, то считают, что правила писаны не для них, поскольку они меня знают. – Вдруг на ее плечах возник семиполосный палантин. Заметив его, она поморщилась, и палантин пропал. – Не думаю, что смогу явиться в Эмондов Луг и заявить, что я – Амерлин, – с грустью сказала она. – Пока еще нет. – Эгвейн тряхнула головой, голос ее стал тверже. – Колесо вращается, Илэйн, и меняется все. Я должна была бы уже привыкнуть к этому. И я обязательно привыкну. – Манерой говорить она очень напоминала Суан Санчей, так же высокопарно Суан говорила в Тар Валоне до того, как все переменилось. С палантином или без него, Эгвейн разговаривала в точности, как Престол Амерлин. – Ты уверена, что тебе не нужна подмога? Я могла бы прислать немного солдат Гарета Брина. По крайней мере, они помогут поддержать порядок в Кэймлине.

Внезапно девушки оказались по колено в искрящемся снегу. Снег белыми холмиками блестел на крышах, как после обильного снегопада. Подобное случалось не в первый раз, и они, вместо того чтобы представить плащи и одежду потеплее, просто запретили себе обращать внимание на холод.

– До весны на меня никто наступать не станет, – сказала Илэйн. Во всяком случае, зимой войска не выступят в поход, если только не воспользуются преимуществом Перемещения, как армия Эгвейн. Снег помешает, а потом, когда он растает, придет время распутицы со всей ее грязью. Вероятно, Порубежники отправились в поход на юг, решив, что зимы в этом году не будет вовсе. – Кроме того, у Тар Валона тебе понадобится каждый солдат.

Неудивительно, что Эгвейн согласно кивнула и не стала повторять свое предложение. Хотя солдат усиленно набирали целый месяц, но, как говорил Гарет Брин, чтобы взять Тар Валон, ему нужна армия вдвое большая. По словам Эгвейн, начать он готов и с имеющимися силами, но такой вариант ее, по всей видимости, тревожил.

– Я должна принимать трудные решения, Илэйн. Колесо плетет так, как желает Колесо, но решать-то нужно мне.

Движимая внутренним порывом, Илэйн шагнула через сугробы, чтобы обнять Эгвейн. Точнее, попыталась шагнуть. Едва она обняла подругу, как снег исчез, оставив лишь влажные пятна на платьях. Девушки, словно в странном танце, пошатнулись и чуть не упали.

– Верю, ты примешь правильные решения, – сказала Илэйн, невольно рассмеявшись. Эгвейн смеяться не стала.

– Надеюсь, – сдержанно промолвила она, – потому что, какое бы решение я ни приняла, из-за него будут умирать люди. – Она погладила Илэйн по руке. – Кому, как не тебе, понимать, что это за решения. Нам обеим нужно вернуться в постель. – Она помолчала, потом продолжила: – Илэйн, если Ранд снова придет к тебе, ты должна дать мне знать, что он скажет. Может, даст тебе какую-то зацепку – что он намерен сделать или куда собирается отправиться.

– Я расскажу тебе обо всем, что смогу, Эгвейн. – Илэйн почувствовала угрызения совести. Она рассказала Эгвейн все – или почти все, – но утаила, что они с Мин и Авиендой связали Ранда узами. Закон Башни не запрещал того, что они сделали. Это стало понятно после очень осторожных расспросов у Вандене. Однако было не совсем ясно, разрешено ли такое. Впрочем, она слышала, как один завербованный Бергитте наемник сказал: «Что не запрещено, то разрешено». Эти слова очень походили на старинные поговорки Лини, хотя Илэйн не считала свою няню столь снисходительной. – Он тревожит тебя, Эгвейн. Больше, чем прежде, я хочу сказать. Я же вижу. Почему?

– У меня есть на то причина, Илэйн. «Глаза-и-уши» докладывают о крайне тревожных слухах. Всего лишь о слухах, надеюсь, но если это не слухи... – Сейчас Эгвейн была просто воплощением Амерлин, эта невысокая стройная женщина выглядела крепкой как сталь, и высокой как гора. В глазах ее пылала решимость, решительным стало и выражение лица. – Я знаю, что ты любишь его. Я тоже его люблю. Но я пытаюсь Исцелить Белую Башню не для того, чтобы он посадил Айз Седай на цепь, как дамани. Спи крепко, Илэйн, и приятных тебе снов. Приятные сны вещь куда более ценная, чем думают люди. – И с этими словами она исчезла, вновь вернувшись в мир яви.

Илэйн какое-то время смотрела на место, где только что стояла Эгвейн. О чем она говорила? Ранд никогда так не поступит! Пусть даже только из любви к ней, никогда! Илэйн ощупала каменно-твердый комок в глубине сознания. Он находился слишком далеко от нее, поэтому золотые жилки сияли только в воспоминаниях. Наверняка он так не поступит. Встревоженная, Илэйн шагнула из сна обратно в свое спящее тело.

Ей нужно было поспать, но едва она вернулась, на лицо ее упали солнечные лучи. Который сейчас час? У нее назначены встречи, у нее есть обязанности, которые нужно выполнять. Как бы ей хотелось поспать месяцок-другой! Некоторое время она боролась с долгом, но долг одержал верх. Сегодня предстоит насыщенный делами день. Каждый день – дела, дела, дела. Илэйн резко открыла глаза, в которые точно песка сыпанули, как будто она вовсе не спала. Судя по наклону солнечных лучей, врывавшихся в окно, солнце давно встало. Можно просто полежать... Но долг... Авиенда пошевелилась во сне, и Илэйн ткнула ее в ребра. Если ей нужно вставать, нечего и Авиенде бока отлеживать.

Авиенда, вздрогнув, проснулась, потянулась к ножу, лежавшему на маленьком столике у кровати. Но пальцы не успели коснуться темной роговой рукояти, как девушка уронила руку.

– Что-то меня разбудило, – пробормотала она. – Мне показалось, Шайдо... Глянь на солнце! Почему ты позволила мне столько спать? – спросила Авиенда, вскакивая с кровати. – То, что мне позволено находиться при тебе... – Она рывком сдернула через голову смятую во сне ночную сорочку, и ткань на миг приглушила ее слова, – это еще не значит, что Монаелле не отстегает меня розгой, коли решит, что я ленива. А ты что, собираешься весь день валяться?

Застонав, Илэйн выбралась из постели. У двери в гардеробную уже поджидала Эссанда; она никогда не будила Илэйн, если только та не просила ее накануне. Илэйн отдала себя заботам этой молчаливой беловолосой женщины, которая принялась ее одевать; Авиенда одевалась сама, но молчание Эссанды она компенсировала насмешливыми замечаниями вроде того, что, когда Илэйн одевают, она, верно, снова чувствует себя ребенком, а может, Илэйн просто позабыла, как одеваться, вот ей помощь и понадобилась. Авиенда посмеивалась над ней каждое утро с того дня, как они стали спать вместе в одной кровати. Она считала, что это очень забавно. Илэйн хранила молчание, ответила только на вопрос камеристки, что госпожа предпочитает надеть. Но потом, когда была застегнута последняя перламутровая пуговица, Илэйн, рассматривая себя в высоком зеркале, небрежно спросила:

– Эссанда, готова ли одежда для Авиенды? – Элегантное синее платье со скромной серебряной вышивкой в самый раз должно было подойти для сегодняшнего дня.