Сердце зимы - Роберт Джордан

– Вряд ли я могла ее остановить без того, чтобы мальчик не узнал больше, чем надо. Разве нет? – сухо отозвалась Кадсуане.

Не торопясь, Верин наклонила чайник, налила чай в тонкостенную чашку из синего фарфора. Фарфор был не Морского Народа, но очень тонкий.

– У тебя есть какие-нибудь догадки, зачем он явился в Фар Мэддинг? Почему именно сюда? Я чуть язык не проглотила, когда сообразила: то, что он перестал метаться, объясняется его приходом сюда. Если он затеял что-то опасное, может, нам попытаться остановить его?

– Верин, пусть делает, что его душе угодно, только бы оставался жив до Тармон Гай’дон. И только бы я пробыла рядом с ним достаточно долго, чтобы научить его вновь смеяться и плакать. – Прикрыв глаза, Кадсуане потерла виски кончиками пальцев и вздохнула. – Он превращается в камень, Верин, и если он не вспомнит, что он человек, победа в Последней Битве может оказаться не лучше поражения. Юная Мин сказала мальчику, что я нужна ему. Это мне удалось из нее выудить, не возбудив подозрений. Но я должна подождать, пока он сам ко мне придет. Ты же видишь, как он груб с Аланной и остальными. И без того будет трудно учить его, даже если он и попросит. Он противится чужим советам, думает, что должен все делать сам, обязан дойти до всего своими силами. И если я не заставлю его как следует потрудиться над собой, он вообще ничему не научится. – Ее руки выпустили пяльцы с вышивкой. – Кажется, сегодня я что-то разоткровенничалась. Непохоже на меня. Если ты закончила наконец разливать чай, может, я поведаю еще что-нибудь по секрету.

– Ах да, конечно. – Торопливо налив вторую чашку, Верин незаметно уронила в свой кошель маленький флакончик – так его и не откупорив. Как хорошо наконец быть уверенной в Кадсуане! – Тебе с медом? – спросила она. – Я не помню.

Шагая вместе с Эгвейн по поросшей бурой травкой деревенской площади Эмондова Луга, Илэйн смотрела на перемены с печалью. Эгвейн же они как будто оглушили. Когда Эгвейн впервые появилась в Тел’аран’риоде, на спину ее спускалась длинная коса, на ней было простое шерстяное платье, из-под длинной юбки при ходьбе выглядывали добротные туфли. Илэйн предположила, что такую одежду она носила, живя в Двуречье. Теперь же темные волосы Эгвейн свободно рассыпались по плечам, выбиваясь из-под маленького чепца из тонких кружев, а ее одежда была столь же нарядной, как у Илэйн, – роскошное синее платье с богатой серебряной отделкой по лифу и по высокому вороту, а также по подолу и рукавам. Крепкую кожаную обувь сменили расшитые серебряной нитью бархатные туфли. Илэйн приходилось сосредоточиваться, чтобы ее зеленое шелковое платье для верховой езды не обернулось другим, более нескромным, но изменения в одежде ее подруги, вне всякого сомнения, были вполне обдуманными.

Она надеялась, что Ранд не разлюбит Эмондова Луга, но это была уже не та деревня, где выросли они с Эгвейн. Здесь, в Мире Снов, людей не встречалось, однако было совершенно ясно, что ныне Эмондов Луг превратился в немаленький городок, причем процветающий, где из каждых трех домов один сложен из камня, в некоторых – по три этажа, а крытых соломой меньше, чем имеющих крышу из черепицы всех цветов радуги. Отдельные улицы оказались вымощенными гладким, плотно подогнанным камнем, новым, еще неистертым, а сам городок вдобавок окружила толстая каменная стена, с башнями и скрепленными железом воротами, более подходящими для поселения в Пограничных Землях. За стенами располагались чугунолитейная мастерская и лесопилки, мельницы и ткацкие мастерские, где изготовляли как шерстяную ткань, так и ковры, а в самом городке каких только мастерских не нашлось – мебельных, гончарных, портняжных, белошвейных, скобяных, ювелирных, и многие не уступали кэймлинским, хотя некоторые своим видом наводили на мысли об Арад Домане или Тарабоне.

Воздух был свеж, но не холоден, на земле – ни следа снега, во всяком случае, сейчас. Здесь солнце висело прямо над головой, хотя Илэйн надеялась, что в мире яви по-прежнему ночь. До утра ей хотелось хоть немного поспать по-настоящему. Последние несколько дней она чувствовала неизбывную усталость; столько всего надо сделать, а времени так мало. Девушки пришли сюда потому, что тут их вряд ли сумел бы выследить какой-нибудь соглядатай, но Эгвейн все смотрела и смотрела на перемены, происшедшие с деревней, где она появилась на свет. И у Илэйн имелись свои причины, не считая Ранда, почему ей захотелось осмотреть Эмондов Луг. Трудность – одна из многих – заключалась в том, что в реальном мире мог пройти час, который в Мире Снов обернется пятью или десятью, но с той же легкостью могло случиться и наоборот. В Кэймлине вполне уже могло наступить утро.

Остановившись на краю лужайки, Эгвейн оглянулась на широкий каменный мост, выгнувшийся над быстро расширявшимся потоком. Речка брала начало от родника и стремительно сбегала по каменному ложу, ее сильное течение могло сбить человека с ног. В центре лужайки высилась массивная мраморная колонна с вырезанными на ней именами и два древка на каменных основаниях.

– Памятник в честь сражения, – пробормотала Эгвейн. – Кто бы мог представить, что такое появится в Эмондовом Лугу? Впрочем, Морейн рассказывала, что когда-то на этом месте произошла великая битва, во время Троллоковых Войн, когда погиб Манетерен.

– Про эту историю я читала, – негромко промолвила Илэйн, глянув на древки, на которых не было флагов. Не было – сейчас. Здесь Илэйн не могла почувствовать Ранда. О, он, конечно же, по-прежнему был в ее голове, как и Бергитте: окаменевший клубок эмоций и физических ощущений, которые стало намного сложней истолковывать из-за того, что Ранд находился где-то далеко; однако в Тел’аран’риоде она не могла определить, в какой он стороне. И хотя знание этого мало что могло дать, ей его не хватало. Ей не хватало Ранда.

На древках возникли знамена и продержались недолго – едва успели лениво колыхнуться. Но достаточно, чтобы разглядеть на одном полотнище красного орла на синем поле. И это был Красный Орел. Однажды, когда Илэйн побывала в Тел’аран’риоде с Найнив, она как будто видела мельком это знамя, но решила тогда, что ей померещилось. Мастер Норри напомнил ей об интересах государства. Илэйн любила Ранда, но если кто-то пытается там, где он вырос, поднять из древней могилы Манетерен, она обязана учесть этот факт, как бы это ни было больно. В этом знамени и в этом названии крылась немалая угроза Андору.

– От Боде Коутон и остальных послушниц с родины я слыхала о переменах, – сказала Эгвейн, хмурым взглядом окидывая окружавшие лужайку дома, – но ничего подобного не предполагала. – Большинство домов были сложены из камня. Маленькая гостиница по-прежнему стояла возле каменного фундамента, оставшегося от сооружения куда больших размеров, с проросшим посередине огромным дубом, но по другую сторону от остатков фундамента располагалось почти достроенное здание, во много раз крупнее и с виду очень похожее на гостиницу. Над дверью даже висела вывеска: «Лучники». – Знать бы, остался ли мой отец мэром... Здорова ли матушка? Как сестры?

– Я знаю, завтра ты собираешься двинуться с армией дальше, – сказала Илэйн, – если завтра уже не наступило. Но, добравшись до Тар Валона, ты сможешь выкроить несколько часов и побывать здесь.