Империя. Роман об имперском Риме - Стивен Сейлор

* * *

Через несколько часов Марк, стоя под безоблачным небом и ярким солнцем, ждал прибытия триумфальной процессии. Аполлодор, с которым поздоровался знакомый, немного отошел и увел с собой Аполлодору, так что Марк остался один в толпе.

Задолго до того, как шествие достигло колонны, он услыхал громовую реакцию множества людей, которые выстроились вдоль маршрута, пролегающего через весь город. Ликую щий гул приближался, пока наконец не показались первые трубачи.

За ними следовали магистраты и сенаторы в тогах с красным кантом; одни непринужденно переговаривались, словно не впечатленные шумихой; другие выступали с приличествующим достоинством. Затем появились белые быки, обреченные на заклание в храме Юпитера на Капитолийском холме; далее потянулись бесчисленные повозки с горами трофеев, изображениями и макетами покоренных городов, включая Ктесифон, Вавилон и Сузы, а также целый сонм пленных в цепях и лохмотьях, среди которых плелись и мелкие царьки, низложенные Траяном.

Наконец, предшествуемая ликторами с венками и фасциями, прибыла триумфальная колесница. Траян, став императором, прославился тем, что вступил в город пешком, и теперь с Адрианом соседствовала его эффигия. Восковую копию изготовили и раскрасили так искусно, что она казалась живой. Укрупнять фигуру не потребовалось, благо и при жизни Траян возвышался над остальными.

– Неизбежен вопрос: кто крепче из тех двоих в колеснице? – раздался голос возле уха Марка.

Повернувшись, он узнал Фавония. Со скуррой был Светоний. Начальник архивов поднял бровь:

– По-моему, новый император необычно оживлен и расслаблен. Ты только глянь, как Адриан улыбается и машет толпе, – нет, погоди, ведь я смотрю на эффигию Траяна! – съязвил он.

– Думаю, Адриану не нравится, когда на него глазеют, – заметил Марк, вынужденный признать, что молодому правителю явно неуютно стоять рядом с улыбающимся восковым изображением предшественника.

– Говорят, Веспасиан счел свой триумф утомительным до зубовного скрежета, – отозвался Светоний. – В архиве есть письмо, где он пишет: «Какой же я старый глупец, что возжелал столь нудных почестей!»

– Кто знает, о чем думает наш новый император, лицо-то скрыто бородой, – сказал Фавоний. – О ней только и разговоров. Светоний, у нас хоть раз был бородатый император?

Архивист задумался.

– Нерон изображен с бородкой, но щеки и подбородок выбриты. А вот чтобы настоящая борода? Нет. Адриан первый.

– Может, он таким манером хочет напомнить нам, что мнит себя философом? – спросил Фавоний. – Или уподоб ляется заросшим простым солдатам, которые никогда не бреются в течение военной кампании? Вон там, на колонне, показаны бородатые римляне, избивающие даков.

– Лично мне растительность у него на лице кажется безупречно ухоженной, – возразил Марк. – Не каждый мужчина способен отпустить такую роскошную бороду. По-моему, она весьма идет императору.

От него не укрылись побуждения Адриана: борода скрывала те самые рубцы на щеках, из-за которых он так терзался. В качестве протеже Траяна Адриану приходилось чисто бриться и поддерживать вид, ценимый бессчетными поколениями римской знати. Но ныне он стал императором и мог поступать, как ему заблагорассудится, даже отпустить бороду.

– Предсказываю, что ровно через год бородами обзаведется большинство сенаторов и практически все льстецы в До ме народа, – ухмыльнулся Фавоний, – даже старые евнухи, оставшиеся со времен Тита, пусть им и придется ее приклеивать!

– Сущая правда! Безбородыми останутся только юнцы, которым захочется привлечь внимание Цезаря, – подхватил Светоний.

Колесница остановилась у подножия колонны. Адриан сошел с повозки, держа в руках урну с прахом.

– Так задумано, – пояснил Марк, который отвечал за создание маленького склепа для урны предыдущего императора.

– Сенату пришлось отдельно узаконить процедуру, – заметил Светоний. – До сих пор останки императоров помещали в саркофаги, находящиеся за старыми городскими стенами. Но Адриан решительно постановил, что колонна Траяна должна стать и гробницей Траяна.

Фавоний поднял взгляд на колонну:

– В месте последнего упокоения Траян всегда останется стоять! Завидую старику!

К Адриану присоединилась Плотина, они поместили урну в хранилище. Затем Адриан произнес панегирик Траяну, перечислив его свершения не только как строителя и воина, но и как друга народа и сената Рима. Траян сдержал свое слово и за все правление не убил ни одного сенатора – обет повторил и Адриан, – а в числе его высочайших заслуг значилось развитие основанной Нервой системы благотворительности для сирот и детей бедняков: дело, которое новый император обещал продолжить.

– Но сегодня, – объявил Адриан, – мы, разумеется, празднуем его успехи на поле брани и в особенности те завоевания, за которые сенат удостоил Траяна титула Парфянский. Мы празднуем победу над многочисленными врагами и покорение многих городов: Низибии и Батны, Аденистры и Вавилона, Артаксаты и Эдессы…

Адриан продолжал в том же монотонном духе. Его ораторский стиль был удивительно скучен. Видимо, он устал или разволновался, поскольку часто теребил бороду и время от времени в его речи пробивался прежний испанский акцент, как заметил Марк.

Фавоний вздохнул:

– Он просто зачитывает список и опускает сочные подробности; все равно что подать кости без мяса! Ты знаешь историю о встрече Траяна с царем Осроены Абгаром?

Марк пожал плечами. Он уже собирался шикнуть на скурру, чтобы тот умолк, но вмешался Светоний:

– Я слышал одну версию, но мне интересна и твоя, Фавоний.

Глаза у скурры загорелись.

– Что ж, я точно не знаю, где находится Осроена, но название крайне диковинное…

– Одно из мелких царств в древней стране Месопотамия, – объяснил Светоний. – Столицей ему служит Эдесса, которая находится невдалеке от верховий Евфрата.

– Никогда не был силен в географии, – повинился Фавоний. – Так или иначе, царь Абгар, точно цыпленок меж лисой и волком, до смерти боялся и римлян, и парфян, и, едва они подступали к нему с переговорами, он в панике удирал. И долгое время, пока Траян кружил поблизости и добивался встречи, Абгар игнорировал все призывы и не высовывал носа в надежде, что римляне просто уйдут. Но ему кто-то донес о страсти Траяна к мальчикам, и Абгар вздохнул с облегчением, ибо, по общему мнению, прекраснейшим отроком Востока являлся его родной сын, князь Арбанд. Траян уже отчаялся встретиться с царем и двинулся восвояси, оставив одного из своих полководцев с наказом разорить Эдессу, когда Абгар с царской свитой поспешил за ним и настиг на границе. Тем вечером Абгар разбил у дороги огромный шатер и закатил Траяну щедрый пир, усадив рядом с ним на подушки князя Арбанда – кого же еще! Траян воспылал к юнцу неописуемой страстью; прошел слух, что он отправил Адриану шифрованное письмо, где объявил: «Я встретил прекраснейшего отрока из всех, что рождались на свет!» В завершение вечера Абгар заставил сына развлечь Траяна каким-то варварским танцем. Дальнейшее мы можем только домыслить, но дипломатия Арбанда явно оказалась успешной, потому что Траян пощадил Эдессу и оставил Абгара на троне в качестве римской марионетки.