Сталин и Рузвельт. Великое партнерство - Сьюзен Батлер

Пока Гопкинс утешал Черчилля, Болен встретился в посольстве Польши с Миколайчиком, который в качестве решения проблемы предложил создать временный правительственный орган, куда вошли бы известные политики, остававшиеся в Польше, и известные политики из числа эмигрировавших. Идея понравилась Рузвельту, он поручил Стеттиниусу, Болену и Гопкинсу поработать над формулировками, чтобы он потом смог отправить ее Сталину в качестве окончательного предложения. За ужином Болен показал президенту окончательный вариант послания:

«Уважаемый маршал Сталин,

я тщательно обдумывал наше заседание сегодня вечером, и я хочу сообщить Вам со всей откровенностью свои мысли.

…Я весьма обеспокоен тем, что между тремя великими державами не существует согласия о политическом положении в Польше. Признание вами одного правительства, а нами и британцами – другого в Лондоне, по-моему, выставляет нас в плохом свете перед всем миром. Я уверен, что такое положение не должно продолжаться и что если оно будет продолжаться, то это лишь может дать нашим народам повод думать, что между нами существует раскол, чего в действительности нет. Я исполнен решимости не допустить раскола между нами и Советским Союзом. Наверняка имеется способ примирить наши разногласия.

…Верьте мне, когда я говорю Вам, что народ у нас в стране критически смотрит на то, что он считает разногласием между нами на этой важнейшей стадии войны. В сущности народ спрашивает, как мы сможем договориться даже о более существенных вопросах в будущем, если мы не можем достичь согласия теперь, когда наши войска ведут концентрическое наступление на общего врага.

…Мы не можем признать люблинское правительство в его нынешнем составе…Я хотел бы предложить, чтобы мы немедленно пригласили сюда, в Ялту, г-на Берута и г-на Осубка-Моравского из люблинского правительства, а также двух или трех лиц из следующего списка поляков, которые согласно имеющейся у нас информации были бы желательны в качестве представителей других элементов польского народа для участия в создании нового временного правительства, которое все мы трое могли бы признать и поддержать: епископа Сапегу из Кракова, Винценты Витоса, г-на [Зигмунда] Жулавского, профессора [Франтишека] Буяка и профессора [Станислава] Кутшебу.

Если к этому списку добавить таких находящихся за границей польских политиков, как г-н Миколайчик, г-н Грабский и г-н Ромер, то правительство Соединенных Штатов и, я уверен, также британское правительство были бы готовы рассмотреть вместе с Вами условия, на которых они отмежевались бы от лондонского правительства и вместо него признали бы новое временное правительство…

Само собой разумеется, что любому временному правительству, которое могло бы быть образовано в результате нашего совещания с поляками здесь, было бы вменено в обязанность провести свободные выборы в Польше в возможно кратчайшие сроки. Я уверен, что это в полной мере соответствует Вашему желанию видеть новую, свободную и демократическую Польшу, вышедшую из хаоса этой войны»[892].

Это письмо было отправлено Сталину.

Среда, 7 февраля

Утром Рузвельт просматривал свежую почту из Белого дома, доставленную курьером накануне вечером. В полдень он провел совещание с Гопкинсом, Гарриманом, Бирнсом и Боленом. На ланче присутствовала дочь президента, Эд Флинн и Па Уотсон.

В Юсуповском дворце встретились Стеттиниус, Иден и Молотов. Целая армия садовников проделала гигантскую работу, приведя в первоначальное состояние дворцовый парк. Стеттиниуса поразила красота парка, его статуи и бассейны. Вместе с Иденом и Молотовым он готовил документы к предстоящей после обеда пленарной сессии.

В 16 часов с минутами Рузвельт открыл пленарное заседание заявлением, что в отношении польского вопроса он не придает никакого значения ни преемственности, ни законности какого-либо польского правительства, поскольку «фактически никакого правительства в Польше не существовало после 1939 года. Абсолютно в наших силах помочь сформировать правительство лишь на короткий период, пока польский народ не сможет сам выбирать». Затем он дал слово Молотову для оглашения вопросов, над которыми он, Иден и Стеттиниус работали с утра в Юсуповском дворце.

Молотов сообщил, что достигнута договоренность о выделении Франции зоны оккупации, что он и Стеттиниус предлагали, чтобы решение о членстве Франции в Союзной контрольной комиссии приняла Европейская консультативная комиссия, но Иден с этим не согласился, настаивая на том, что Франции следует сразу же предоставить место в Союзной контрольной комиссии. Далее Молотов сообщил о принятии решения по формированию комиссии по репарациям, в состав которой войдут по одному представителю от трех союзных держав. Комиссия составит подробный план работы и будет находиться в Москве.

Затем участники конференции вернулись к вопросу, который обсуждался накануне: о возможном развитии событий после предоставления Франции оккупационной зоны в Германии. С длинной речью выступил Черчилль. Он сказал, что «его так и не убедили»[893] в том, что Франции может быть предоставлена зона без членства в Союзной контрольной комиссии, что такой вариант приведет «к бесконечной цепи проблем. Мы можем в наших зонах установить в каких-то аспектах строгие порядки, а они – мягкие, и наоборот». Французское участие в Комиссии не будет означать, что они будут приглашаться на такие конференции, как, например, эта в Ялте. Черчилль категорически настаивал на том, что вопрос об участии Франции в Союзной контрольной комиссии должен быть решен до окончания конференции. Стараясь избежать конфликта, Рузвельт завел речь о возможности отложить такое решение на две или три недели, а не на два-три дня. Однако Черчилль заметил: как только они расстанутся, принять решение потом будет еще труднее.

Сталин поддержал американского президента. Он сказал, что три правительства способны разрешать великое множество вопросов путем переписки. Рузвельт тут же согласился со Сталиным, что Францию не следует включать в группу министров иностранных дел.

Затем президент предложил вернуться к обсуждению вопроса о Польше. Сталин сообщил, что получил послание президента Рузвельта с предложением пригласить в Ялту двух представителей люблинского правительства и двух представителей из другой группы польских политиков и обсудить с ними вопрос о проведении свободных выборов в Польше. Он сказал, что пытался связаться с люблинским правительством по телефону, но безуспешно. Что касается других, Витоса и Сапеги, то он сомневается, что они успеют прибыть вовремя в Ялту. Сталин продолжал: Молотов подготовил ряд предложений, близких по содержанию к предложениям президента, но они до сих пор не отпечатаны. Сталин предложил, чтобы Молотов взял за основу советскую позицию в Думбартон-Оксе, и он в полной мере уверен: то, что собирается доложить Молотов, очень понравится Франклину Рузвельту.