Испытание на прочность - Алексей Ильин

Булочки самозабвенно скулили, так что некоторое время пришлось постоять, обнимая их за плечи, и только потом отвести в машину. В прохладе такси сестры потихоньку успокоились, а через несколько минут езды даже задремали, поэтому, когда машина, наконец, остановилась, они выходили из салона ещё более вялые и жалкие. Мэри обняла обеих за плечи и повела домой. Девчонки молча жались к ее мягким бокам.

Дома ничего не изменилось — пахло чистотой и пирогом с лаймом, было тихо, в окна лилось солнце. Однако Энни показалось, что отсутствовала она очень долго — чуть ли не месяц. Элли, видимо, испытывала то же самое, потому что в комнату она поднималась непривычно молчаливая и тихая.

— Надо помыться, булочки, — ласково увещевала Мэри. — Я принесу вам молока с пирогом.

Ее нежный, полный сострадания голос заставил Энни порывисто повернуться:

— Мэри, прости нас!

Только сейчас девочка поняла, как много значит для неё забота, к которой они с сестрой привыкли и которую воспринимали как должное.

— Прости, мы тебя тоже напугали… — она снова обняла гувернантку.

— Ох, булочка, — ласково погладила ее по голове мягкая ладонь, — нашла, за что извиняться. Думаешь, я не была подростком и не делала глупостей?

В голосе няни слышалась улыбка. Энни судорожно вздохнула:

— Не думаю… Но все равно прости. Мы поступили очень легкомысленно.

— Тут не поспоришь. Легкомысленно, да еще как. Но главное — все позади. А вы, мисс Элизабет Дженис Крайтон, что насупились? Идите-ка сюда. Я не сержусь. Хотя впервые за много лет вы действительно заслуживаете взбучки. Да-да, именно вы, юная мисс. Будто я не знаю, кто тут зачинщик. Ну, ну… не хнычь.

Элли виновато ткнулась няне в грудь.

— Будет уже киснуть. Давайте-ка раздевайтесь обе и в душ, а я пока погрею молока и отрежу пирога…

Мэри ушла, девчонки разбрелись по комнатам. Элли вместо того, чтобы раздеваться, подошла к голокубу, щелкнула кнопкой включения. Нашла в поле развернувшейся проекции видеописьмо, оставленное отцу. Нерешительно включила воспроизведение…

На неё смотрела совершенно другая Элли — беспечная, самоуверенная, еще не знающая, что ее ждет через пару часов: «Привет, пап! Если ты это смотришь, значит, начал нас разыскивать. Я не хочу, чтобы ты сердился…»

Развлекалка четырнадцать плюс. Припериметровый сектор. Как можно было быть такой дурой? Элли зло стащила с себя измаранную в засохшей крови футболку. Перед глазами еще стояли уложенные в ряд тела людей, бледный Инки, кусающий губы, трусливая мразь Тревис (а ведь корчил из себя крутого!), патрульная машина, внутри которой…

К горлу подступила тошнота.

Эти воспоминания не скоро забудешь.

Стоя под душем, девочка яростно терла себя губкой, словно надеялась, что ею, как ластиком, сотрет и смоет в канализацию всё осевшее в памяти. Навалились усталость и апатия.

Когда Элли в трусиках и просторной майке тихонько вышла и заглянула в комнату к сестре — там оказалось пусто. А вот в спальне папы послышалось шевеление. Девочка осторожно открыла дверь и увидела, как Энни устраивается спать на отцовой кровати. Заметив близняшку, она виновато улыбнулась:

— Я…

Элли прошлепала к ней, залезла под одеяло и обняла.

Кровать пахла папой — то ли его лосьоном после бритья, то ли дезодорантом, но чем-то очень родным.

— Как думаешь, нам теперь это долго будет сниться? — спросила Энни.

— Нет, — твердо ответила сестра. — Ничего нам сниться не будет. Мы все сделали правильно.

Она, конечно, врала.

В комнату заглянула Мэри с подносом, на котором стояли два стакана молока и тарелки с пирогом.

— Вот вы где, — не рассердилась она. — Правильно, спите-ка лучше тут. И мне спокойнее. Но все-таки поешьте.

Энни с запозданием поняла, что если бы Мэри попробовала накормить их мясным, их бы, наверное, обеих сразу же вывернуло от одного вида еды. На мясо, ветчину и прочее такое смотреть еще долго не захочется. При одной мысли к горлу подступал комок.

Девочки пили молоко и вяло жевали пирог.

— Я вот вам что скажу, — спокойно сказала, глядя на их потухшие лица, гувернантка, — вы плохо поступили, когда сбежали. Но тем людям очень повезло, булочки, что, когда все случилось, вы оказались там, где оказались.

Сестры с недоумением переглянулись.

— Да, — кивнула Мэри. — Иначе кто бы их спас, кто бы помог? Сколько бы еще взрослые организовывались? Сколькие бы умерли, не дождавшись врачей? Не иначе, как сам КорпДух вас туда отправил. Так что глупость, которую вы совершили, очень может быть, была Его волей.

Она со значением посмотрела на девчонок.

Эта незамысловатая религиозная мысль не приходила в голову сестрам, а теперь, когда Мэри ее озвучила, очень утешила. На смену чувству вины и опустошению к девочкам пришло осознание, что они справились, поступили хорошо и многим помогли. Поэтому, доев пирог и допив молоко, Энни и Элли, успокоенные, улеглись в обнимку на отцовой кровати, Мэри укрыла девчонок просторным одеялом, и через несколько минут они уплыли в теплый сон.

* * *

Шел дождь. Порывистый ветер швырял в закрытое окно пригоршни воды. На улице впервые за последние недели разыгралась непогода. Наверное, оттого спалось так сладко и спокойно.

Элли разбудил хлопок входной двери и негромкие голоса.

— Энни, — она осторожно потрепала по плечу сопящую рядом сестру. — Папа вернулся! Папа дома!

Энни сразу села, отбрасывая одеяло:

— Папа?

— Идём!

Они выбрались из кровати и торопливо пошлепали вниз.

— Папа! — Элли сбежала по лестнице, но на последней ступеньке застыла, не зная, как себя вести. Папа пришел не один, рядом с ним стояла только что сложившая зонтик Сюзанна и, улыбаясь, смотрела на заспанную растрепу в просторной футболке.

Элли сделала неуверенный шаг вперёд.

— Папа, папа, — спокойно сказал Гай, и дочь увидела в его руках пакеты из японского ресторана — их с Энни любимого.

Отец не жаловал японскую еду. Да к тому же никогда бы не стал заезжать и покупать что-то. Обычно он оформлял заказ по пути с работы, и его привозили на дом: девчонкам — их любимые суши и роллы, Гаю — что-нибудь из соседнего заведения, стейк или бургер с картошкой.

Но в этот раз он стоял с пакетами из «Нобу». И Сюзанной.

Элли молча сделала шаг к этой еще чужой для нее женщине и нерешительно остановилась. Наверное, следовало обнять папу, а потом ее. Или только папу?

Сюзанна улыбнулась. Чтобы снять повисшую неловкость, протянула девочке коробку и спросила дружелюбно:

— Заберешь десерт?