Последние часы. Книга I. Золотая цепь - Кассандра Клэр

– По-моему, я сломала ногу. Очень некстати, но ничего страшного.

– О, Маргаритка! Твоя нога! – Люси подбежала к Корделии, упала на колени рядом с нею и, прижав острие стила к ее руке, поспешно начала изображать руну иратце.

– Я самая худшая, – простонала она, – самая ужасная будущая парабатай на Земле. Прости меня, ради всего святого, Маргаритка.

Руна оказала свое действие, и Корделия почувствовала, как кость начинает срастаться. Чувство было не слишком приятное. Она пробормотала сквозь стиснутые зубы:

– Люси, прекрати… я бы сама это сделала, но я потеряла свое стило в… там, в другом мире.

Люси поправила волосы подруги, упавшие на лицо, и улыбнулась.

– Тебе не нужно делать это самой, ты же знаешь, – тихо произнесла она. – Руны, нарисованные рукой парабатая, действуют лучше всего.

– Как непристойно, – буркнул Мэтью. – Вы только посмотрите на них, они обмениваются клятвами в вечной дружбе при посторонних. В общественном месте.

– Я бы не назвал это место «общественным», – возразил Джеймс. – Все-таки мы находимся ночью на пустынном кладбище.

Люси и Корделия с улыбкой переглянулись. Они знали: если Джеймс в состоянии подшучивать над Мэтью, значит, он наверняка идет на поправку.

– Хм-м… – промычал Мэтью и прищурился. Лицо его стало серьезным. Он поднялся на ноги, помог Джеймсу сесть и опереться спиной о дерево. Когда Мэтью отошел за своей курткой, Джеймс прошептал:

– Люс. Можно мне поговорить с Корделией наедине?

Люси быстро взглянула на Корделию, та кивнула и встала – ей по-прежнему было больно наступать на ногу, но руны Люси сделали свое дело. Люси присоединилась к Мэтью и о чем-то заговорила с ним, а Корделия, хромая, приблизилась к Джеймсу и уселась рядом, у подножия кипариса.

В ту минуту, когда Джеймс побелел, словно мертвый, и почти перестал дышать, Корделия поняла, что сейчас они находятся на перепутье. Первая дорога начиналась после смерти Джеймса. Корделия знала, что ждет ее там: ее дальнейшее существование утратит смысл, сердце Люси будет разбито, жизнь Мэтью разрушена, Томас и Кристофер будут убиты горем, и никто из Эрондейлов больше никогда не улыбнется. Вторая тропа означала, что жизнь продолжается – жизнь, полная тревог, несчастий, смятения, но также и полная надежд на лучшее будущее.

Они ступили на вторую тропу. И это было самое главное – то, что Джеймс дышал, смотрел на нее ясными золотистыми глазами, что краски вернулись на его лицо. У Корделии болело все тело, но она улыбнулась.

– Ты спасла мне жизнь, – заговорил Джеймс. – А тогда, несколько лет назад, ты спасла жизнь моей сестре. Нам следует дать тебе более воинственное имя. Ты не Маргаритка, ты Артемида, Боадицея.

Она негромко рассмеялась.

– Мне нравится «Маргаритка».

– Мне тоже, – сказал он и, протянув руку, осторожно заправил за ухо прядь ее волос. Ей показалось, что у нее сейчас сердце разорвется от счастья. Джеймс вполголоса произнес: – «Мгновенный взгляд, скользящий взгляд ее был, как стрелы разящей острие. Газель с невинной робостью в глазах властителей земли ввергала в прах, арабская луна красой лица аджамских тюрков ранила сердца».

– «Лейли и Меджнун», – прошептала она. – Ты… ты помнишь?

– Ты мне читала эти стихи, – ответил он. – Может быть, теперь, когда все закончилось, мы почитаем их снова, вместе?

Вместе читать стихи. Корделия не могла представить себе ничего более романтичного. Она хотела кивнуть, но в этот момент раздался тревожный голос Мэтью:

– Сюда кто-то идет! Я вижу колдовской огонь.

Корделия взглянула. Действительно, за деревьями мелькали огни; неизвестные двигались по аллее, освещая дорогу факелами. Она хотела подняться, но эффект иратце уже рассеялся, и боль в ноге стала нестерпимой. Ей пришлось снова сесть на землю.

– О Боже, – воскликнула Люси. – Безмолвные Братья будут в ярости, верно? И Анклав тоже. У нас большие неприятности.

– Может, мы еще успеем убраться подобру-поздорову, – неуверенно предложил Мэтью.

– Я никуда не пойду, – отрезал Джеймс. – Я останусь здесь, и пусть они делают со мной, что хотят. Дыба, «железная дева», укусы ядовитых пауков. Все, что угодно, но я не в состоянии сдвинуться с места.

– Думаю, что я со своей ногой тоже далеко не уйду, – извиняющимся тоном проговорила Корделия.

– «На Мальчике растущем тень тюрьмы сгущается с теченьем лет»[55], – нараспев произнес Мэтью. – Кольридж.

– Вордсворт, – поправил его Джеймс.

Свет факелов приближался. Они услышали чей-то резкий голос. Знакомый голос.

– Что, черт подери, здесь происходит?

Корделия обернулась на голос, стараясь не потревожить больную ногу. Из-за деревьев показался Алистер, и у нее отлегло от сердца. В старом отцовском твидовом пальто он выглядел так привычно и буднично, словно вышел прогуляться. Неестественные желтые волосы поблескивали в тусклом свете факела. За ним шел взъерошенный Томас, держа в руках нечто вроде аптекарской шкатулки.

– А почему вы все сидите на земле? – с некоторым изумлением воскликнул Томас и продемонстрировал ящик. – Противоядие готово… быстрее, говорите, как мне попасть к Кристоферу?

За деревьями слышались чьи-то голоса. Мэтью подбежал к Томасу и стиснул его в объятиях, стараясь в то же время не задеть ящик.

– Пойдем, сообщим обо всем Братьям, – сказал он и потащил друга к лестнице, ведущей в Безмолвный город.

– Тебе вовсе не обязательно со мной идти, – улыбаясь, возражал Томас.

– Просто на всякий случай, вдруг начнутся песнопения, – уговаривал его Мэтью. – Заметь, я не думаю, что это произойдет, но кто знает?

Алистер несколько секунд смотрел вслед Томасу и Мэтью, а когда они скрылись за деревьями, покачал головой и снова обернулся к Корделии.

– Biyâ[56], – обратился он к сестре и наклонился, чтобы помочь ей подняться. – Идем домой.

Удивленная Корделия обхватила его за шею одной рукой.

– Но Алистер, я не могу бросить друзей…

– Лейли, – необычно мягким голосом отвечал он. – Они не одни. Мы с Томасом известили Институт. Смотри.

Она подняла голову, и в этот миг широкую аллею, которая тянулась за могилами, осветили десятки колдовских факелов. Сумеречных охотников было множество. Она узнала десяток лиц. Здесь был Уилл Эрондейл. В свете факела поблескивали серебристые нити в его черных волосах. Здесь была Тесса с мечом в руке, с рассыпавшимися по плечам каштановыми кудрями. Габриэль и Сесили, Анна Лайтвуд в броне цвета оникса. Анна улыбалась.