История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней - Мунго Мелвин

На Нахимовской площади Кош порадовал себя и зрителей торжественным маршем в сопровождении военного оркестра; откуда взялся этот оркестр, он не объясняет. Тем не менее «было бы интереснее и почетнее», писал он вечером, «если бы мы с боем прорвались в город», — но тоже не объяснял, почему бескровная победа для Германии была менее ценной, чем дорогостоящая, с многочисленными жертвами. Осматривая центр города и порт, он отмечал, что практически на всех общественных зданиях, военных кораблях и торговых судах развеваются украинские флаги — как ему и докладывали. На Коша это не произвело впечатления — он считал, что на следующий день флаги необходимо заменить немецкими. Однако, понимая политический характер этого шага, он рассудил, что такое решение может принять только Эйхгорн. И действительно, высшее командование Германии сообщило, что окончательное решение будущего Крыма должно решаться на переговорах между Россией и Украиной.

Полюбовавшись видом захваченного Севастополя и убедившись, что все главные объекты города надежно удерживаются его войсками, немецкий командующий вернулся в свой штаб в Симферополе. Остановившись у телефонной станции, чтобы сообщить хорошую новость штабу армейской группы в Киеве, он вместе с сопровождающими отпраздновал успех бутылкой игристого вина. Уставший от «событий важного дня» Кош в письме домой размышлял, означает ли это окончание войны, поскольку «бои здесь маловероятны, если только не будет восстания». Несмотря на эту существенную оговорку, задача оккупации теперь была выполнена, и на первый план вышло «множество политических задач»[1038].

Пока Севастополь занимали немецкие войска, существенные перемены произошли в Киеве. У немецкого военного командования, состоявшего из генерал-фельдмаршала Эйхгорна и начальника его штаба генерал-лейтенанта Вильгельма Гренера, росло недовольство действиями украинского правительства, в котором преобладали социалисты. 29 апреля 1918 г. немцы санкционировали переворот, в результате которого гетманом Украины стал дворянин и генерал Павел Скоропадский, бывший командующий гвардейской кавалерийской дивизией. Он обещал восстановить мир и порядок, вернуть в страну верховенство закона. Диктатура Скоропадского оказалась неоднозначной и недолговечной, однако его вклад в строительство молодого государства не стоит недооценивать. Известный канадский историк украинского происхождения Сергей Плохий отмечает, что этот период «был отмечен плодотворным строительством государственных и общественных институтов»[1039].

Захват Керчи 2 мая завершил немецкую операцию по установлению контроля над всем полуостровом. С приходом в тот же день в Севастополь «Гёбена» и турецкого крейсера «Хамидие» Кош почувствовал себя достаточно уверенно и заявил, что «все теперь в наших руках». Тем не менее он размышлял о том, что делать дальше: будет ли это мирная оккупация, или новые операции распространятся на Кавказ, чтобы захватить последний порт большевиков Новороссийск, и возможно ли соединиться с турками в Батуми[1040]. Но пока внимания требовали события в Симферополе и Севастополе. Военным губернатором Севастополя Кош назначил командира своей кавалерийской дивизии генерал-майора графа Морица Эглофштайна. Баварский аристократ разместил свой штаб в роскошной гостинице Ки́ста на Екатерининской площади (ныне площадь Нахимова), а офицеры штаба поселились в соседних домах. Кох рассматривал возможность в скором времени перевести штаб своего корпуса в Ливадийский дворец в Ялте, бывшую летнюю резиденцию русских царей[1041].

В просторной бухте Севастополя на якоре стояли остатки Черноморского флота, в том числе семь линейных кораблей (все додредноутного класса), три крейсера, двенадцать эсминцев и семь подводных лодок, а также множество вспомогательных судов[1042]. Оккупационным силам требовались профессионалы, чтобы распорядиться этим ценным призом. Тогда в истории Севастополя появился адмирал немецкого флота Альберт Хопман. Адмирал, занимавший должность председателя Навигационно-технической комиссии Черного моря (Натеко) в оккупированной немцами Одессе, в начале мая был назначен главнокомандующим немецкими военно-морскими силами на суше и на море в Черноморском регионе. Еще не прибыв в Севастополь, он узнал о разных флагах на русских кораблях. Теперь, согласно пожеланиям Коша, все они были заменены немецкими. Хопман пришел в ужас. 7 мая он записал в дневнике: «Вместо того чтобы привязывать к себе Украину, а потом и всю Россию экономически и политически, мы все перевернули с ног на голову и поддерживаем турецкую политику грабежей и убийств»[1043].

В Петрограде новые российские власти были возмущены немецкой оккупацией Крыма и захватом в качестве «военного трофея» той части Черноморского флота, которая не ушла в Новороссийск, а осталась в Севастополе. Официальный протест, направленный Лениным германскому правительству 11 мая 1918 г., содержал целый список возражений и жалоб:

Аргументы Ленина не оставляют сомнений, что в глазах русских, будь то сторонники империи или большевики, судьба Крыма была неразрывно связана с судьбой Севастополя, непреходящее значение которого как арсенала Черноморского флота не следовало недооценивать. Что касается военных кораблей, находившихся в Новороссийске, то Ленин протянул немцам оливковую ветвь: «Мы нисколько не отказываемся и от возвращения флота в Севастополь, если этот порт… не аннексируется в той или иной форме и не оккупируется Германией и если точный и полный мир с германцами… будет осуществлен»[1044]. Однако бросить вызов подавляющей военной мощи Германии в тот момент не представлялось возможным. Соответственно немцы проигнорировали яркую фразеологию вождя большевиков и усилили требования капитуляции кораблей в Новороссийске.