Военные мемуары. Том 3. Спасение. 1944-1946 - Шарль де Голль

Поэтому роль Парижа в последней битве Франции приобретает особую значимость. В то время, как союзнические и французская армии в жестоких боях в Нормандии и Провансе расчищали себе дорогу к сердцу плененной страны, а наши внутренние силы сдерживали врага во многих точках нашей земли, не было в мире ни одного человека, который бы не спрашивал себя: «Что будет делать Париж?» Конечно, никто не сомневался, ни среди врагов, ни среди друзей, что четыре года угнетения не смогли сломить душу столицы, что предательство было лишь грязной пеной на чистой поверхности, что улицы, дома, заводы, мастерские, конторы, стройки Парижа видели, как совершались ценой расстрелов, пыток и тюрем героические подвиги Сопротивления. Но с того момента, как человечество узнало, что армии союзников вступили на землю Франции, сотни и сотни миллионов людей обратили свои мысли к городу, ожидая от него блистательных действий, каким он во все века отвечал на происходящие события.

И Париж проявил себя. Таким шагом стало его освобождение, начатое собственными силами, завершенное при поддержке французских частей и освященное огромным энтузиазмом объединившегося народа. Но по игре случая освобождение Парижа приобрело такой характер, что о нем в истории Франции будет написано как о совершенном шедевре и, я даже осмелюсь сказать, чудесном спасении.

Ведь все мы, французы и француженки, жившие в течение четырех лет в ненависти и унижении, но ведущие борьбу и в страданиях не прекращавшие мечтать об освобождении Парижа, трудиться для того, чтобы оно свершилось не только в наших сердцах, но и силой нашего оружия, желать, чтобы оно стало этапом нашего реванша за поражение и наши беды, теперь мы можем громко сказать, что наше желание исполнилось.

Бои, начатые на острове Сите, древнем сердце Парижа, его доблестной полицией, были затем перенесены на двадцать его округов внутренними силами, которые ежечасно формировались вокруг выбранных командиров и в задолго подготовленных ячейках. Руководство борьбой, в соответствии с выработанным планом, взял на себя комиссар правительства Республики при поддержке Национального совета Сопротивления и Парижского комитета освобождения, объединявших братское содружество опытных бойцов различного происхождения и разных взглядов. Немцы не могли пройти по нашим улицам, площадям и бульварам, где постепенно выросло множество баррикад и завязывались перестрелки, были взяты силой опорные пункты, удерживаемые оккупантами, взяты в осаду их гарнизоны, укрывшиеся на базах, превращенных в крепости. Появление французской танковой дивизии, пришедшей с берегов озера Чад на берега Орны через пустыни и моря после четырех лет сражений, потерь и славы, было как раз вовремя, чтобы ринуться на помощь Парижу, прорвать пояс обороны врага в южных пригородах и, бок о бок с бойцами Парижа, загнать его под защиту его укреплений, вынудить сдаться, затем уничтожить или обратить в бегство подкрепления, пришедшие к нему с севера страны. Наконец, под развевающимися трехцветными флагами, водруженными на всех окнах, и среди невиданного водоворота радости и национальной гордости с триумфом вновь воцарилось в своей столице республиканское государство. Все это прошло, сцена за сценой, акт за актом, как хорошо поставленная драма. В освобождении Парижа было все, что требовалось, чтобы оно показало себя достойным Франции.

Именно тогда внезапно обрели смысл и значимость все испытания, пережитые в течение долгих страшных лет теми, кто решил не слушать призывы к отказу от национальных интересов, все подвиги, совершенные в тени для ослабления врага, все мучения, вынесенные за Францию в застенках и на виселицах. Именно тогда проявили себя результаты усилий, совершаемых с июня 1940 с целью поддержать Францию в войне, чтобы спасти ее честь, собрать страну в единой воле к победе, чтобы сохранить ее единство, преобразовать ее мощь во имя обеспечения ее будущего. Именно тогда воздалось за кровавые раны тех простых солдат, что собирались со всех уголков империи из месяца в месяц, батальон за батальоном, для сражений в Африке, Италии и Франции, и тех, кто поднялся в метрополии на борьбу в рядах партизан и для участия в боях за освобождение; все они собрались, похожие друг на друга с Лотарингским крестом на груди, чтобы создать еще раз великую французскую армию. И мы видим, как эта армия возрождается сегодня с юным пылом и под старыми знаменами. В этот момент она форсирует Рейн между Базелем и Шпейером, удерживая фронт в Альпах, на Атлантическом побережье, громя японцев в Индокитае.

Но в то время, как над Европой, лежащей в руинах, истекающей кровью и слезами, изнуренной лишениями, раскрывает крылья Победа, когда армии наносят решающий удар, когда все те, кого разлучила буря войны, объединяются в мыслях в ожидании встречи, Франция начинает ясно понимать, какое усилие ей потребуется, чтобы восстановить все, что разрушила в ней эта война, начатая тридцать лет назад.

Я заявляю недвусмысленно, что наши обязанности, как и наши потери, огромны. В материальном плане, наш экономический аппарат, уже частично устаревший, подвергся значительным разрушениям, огромное множество домов, заводов, мастерских, вокзалов, средств транспорта и связи попросту исчезло с лица земли. Наше население, самая активная и не самая многочисленная часть которого была истреблена, с большими трудностями сможет приступить к выполнению задачи возрождения страны. Знайте же, что нам удастся восстановить все это только тяжелым трудом и при соблюдении жесткой дисциплины в стране.

В моральном плане, зреют семена раздоров, которые необходимо искоренить любой ценой. Мы слишком дорого заплатили уже за те, что вызвали среди французов столько внутренних потрясений, естественным путем происходящих одновременно со вторжениями, ведь нет примеров таких внутренних сражений во Франции, что в скором времени не приводили бы в нее захватчиков. Пусть прекратятся голословные призывы партий, пусть молчат частные интересы! Давайте меньше говорить! Давайте работать! И не отрекаясь от своих взглядов, и не замалчивая свои расхождения в них, давайте сглаживать то, что нас разделяет!

С точки зрения внутренней жизни, наша страна, находящаяся посреди ожесточившегося мира, должна рассчитывать только на себя, чтобы получить то, что она хочет, и занять то место, которое она хочет занять. Давайте раз и навсегда поймем, что в наше время каждому воздается по его делам. Может быть, эти суровые и честные правила подходят нам больше, чем иллюзорные амбиции. О, конечно, не будем отказываться ни показать себя лояльными друзьями тем, кто является нашим другом, ни делать все возможное для того, чтобы здравый смысл, дух справедливости, уважение наций друг к другу вне зависимости от их численности обладали бы такой силой и значимостью, чтобы построить будущее планеты таким, где царил бы мир для всех и уважались бы права каждого. Но даже хорошо, что реальность обернулась для нас своей суровой и жестокой стороной. Ведь для такого народа, как наш, отталкивающего постыдные объятия упадка, всей своей проснувшейся душой тянущегося к обновлению, лучше тяжелый и полный препятствий подъем, чем мягкий и легкий спуск.

О, если бы французская нация не доказала свое стремление возродиться свободной и великой, нас не было бы здесь, чтобы произносить эти речи. Если бы в дни краха она полностью приняла рабство, если бы гнет врага согнул бы ее, если бы битва на ее земле вызвала у нее только тревоги и страхи вместо того, чтобы поднять ее бойцов на сопротивление, если бы сейчас перед лицом траура, руин и трудностей она уничтожала бы себя в гражданской войне, тогда бы печальная песнь сомнения звучала бы в сердцах. Но нет этих следов смертельной слабости, наоборот, мы видим на небосклоне наших испытаний растущие отблески силы и обновления.