Белая королева - Бернхард Хеннен

Верховный священник посмотрел на сына. Он как будто ждал ответа.

– Ты должен это знать, – наконец произнес старик. Слова почти терялись в шуме толпы. – Пойми меня правильно. Я боюсь, что тобой воспользуются, чтобы… – Он покачал головой. И умолк.

Повозка выехала на Площадь Героев, обрамленную тенистыми аркадами. Впереди возвышался величественный памятник – изваяние Джованни Виллани верхом на верном скакуне. Виллани был героем битвы у Кровавого моста. Именно он когда-то отвоевал у герцогов Швертвальда серебряный диск, столь много значивший для Белой Королевы.

При появлении подсудимых гул на площади утих. Тысячи глаз взирали на Тормено. На западной стороне площади построили две деревянные трибуны. На одной расположились императрица, королева и их свиты, там развевались флаги Швертвальда, стяг с Черным Орлом и разнообразные знамена с гербами вольных рыцарей империи. А вот флаги на второй трибуне, поменьше, были желтыми – с изображением черного молота: там сидели представители городского совета Ферранты и вдóвы убитых Миланом офицеров. Вокруг трибуны толпились солдаты с арбалетами и алебардами. Поблескивали на солнце роскошные золотые цепи советников, темнели траурные наряды вдов. При виде повозки кто-то на трибуне Ферранты вскрикнул.

– Убийца! – вскочив, завопила какая-то пышногрудая женщина, указывая на Милана. – Чтоб ты сгорел в пламени справедливости!

Толпа возмущенно загудела.

– Закрой рот! – крикнул кто-то из горожан. – Твой муж был убийцей! Сотни человек погибли из-за него!

Перед обеими трибунами выстроились в два ряда рыцари ордена Черного Орла. Их оцепление сдерживало толпу зевак.

Капитану Долендо и его стражникам пришлось прокладывать путь для повозки, расталкивая горожан древками алебард. Наконец Тормено подвезли к двум платформам, возведенным перед трибунами.

Слева, напротив трибуны императрицы, возвышалась огромная груда дров для костра и был вбит столб, с которого свисали железные цепи. При виде места казни Милана бросило в дрожь.

Повозка остановилась, и в нее забрались несколько стражников. Они подхватили Нандуса вместе со стулом, к которому он был привязан. Немного повозившись, стражники подняли священника на кучу дров и приковали к столбу. Нандус молчал, гордо вскинув голову и с презрением глядя на сановников империи и Белую Королеву.

– Идешь? – Подойдя ближе к повозке, капитан Лоренцо махнул Милану рукой.

Только теперь юноша осознал, что перед ним стоят два стражника: они его и пальцем не тронули.

Выбравшись из повозки, он последовал за Лоренцо на второй эшафот. Милану по-прежнему казалось, что все это происходит не с ним. Будто он случайный соглядатай, который спокойно наблюдает за развитием событий и следит за площадью со стороны. Да, он действительно убил Николо Тримини и его приближенных, но Милану даже в голову не приходило, что его за это могут судить.

В то же время все вокруг воспринималось с необычайной четкостью. Милан явственно ощущал запахи, словно у него обострился нюх. От Лоренцо несло потом. Пахли дрова на эшафоте: чтобы костер разгорелся быстрее, дерево обильно полили лампадным маслом. В толпе торговали снедью, и до Милана доносились ароматы свежего хлеба, печенья, молодого вина и яблочного сока.

Усилилось и зрение: он четко различал древесные узоры на ступенях лестницы, ведущей к эшафоту, видел мелкие морщинки вокруг карих глаз Хранительницы, ожидавшей его на помосте, замечал царапины на ее золотом доспехе – в глубине вмятин под позолотой проступала сталь. «Пахнет, как мокрая курица», – подумал Милан, глядя на могучие черные крылья за спиной волшебного создания.

На помосте стоял стол с широкими кожаными ремнями по краям.

– Ложись! – приказала Хранительница.

Милан повиновался, прижав к телу грубую власяницу. Она доходила ему только до колен, и юноша волновался, что власяница задерется.

Когда он улегся на стол, Хранительница ловко пристегнула его ремнями – видимо, у нее был немалый опыт в таких вопросах.

Милан смотрел в бездонные лазурные небеса.

На площади вновь воцарилась тишина.

– Торжество справедливости в конце любой войны – это иллюзия, – разнесся над площадью звучный, будто созданный для приказов, женский голос. Голос, выкованный жизнью в непрерывных сражениях.

Милан повернул голову.

Императрица поднялась на ноги. Сейчас она выглядела совсем иначе, чем в лагере войска. Алая бригантина с декоративными заклепками в виде розовых бутонов, узкие брюки по мужской моде патрициев и высокие сапожки цвета только что распустившихся маков, белокурые локоны с пепельным оттенком собраны в высокий хвост, суровое лицо – Сасмира показалась Милану странно бесполой. Не мужчина, но и не женщина, а какое-то андрогинное создание.

– Слишком много злодеяний совершено обеими сторонами, чтобы можно было добиться справедливости для всех, – продолжила она. – Но я обещаю вам обеспечить закон и порядок. Именно этого я и добиваюсь сегодня, здесь и сейчас. Закон и порядок должны восторжествовать – в первый раз после окончания войны.

Императрица помолчала. На площади повисла гробовая тишина. Все напряженно ждали, какой приговор вынесет Сасмира.

– Нандус Тормено, я обвиняю тебя в том, что на этой самой площади ты приговорил к казни через сожжение шпионку из Швертвальда, ложно обличив ее в ведовстве. Я обвиняю тебя в том, что ты приговорил к казни через колесование двух контрабандистов, огульно осудив их за кражу серебряного диска из твоего октагона с использованием костюма Человека-ворона. Ты злоупотреблял своими полномочиями и выносил несправедливые приговоры, полностью осознавая неправомерность своих действий. Это позор для верховного священника. Нет высшего блага, которое оправдало бы подобное пренебрежение законом и правосудием.

Императрица снова помолчала.

Милан закрыл глаза. Сасмира говорила правду. Если рассматривать поступки его отца с такой точки зрения, они явно были результатом искаженного восприятия морали.

– И, наконец, я обвиняю тебя в том, что ты вступил в заговор против императорской семьи, объединившись с верховными священниками других провинций империи. Ты являешься членом тайного ордена, готовившего заговорщиков в Красном монастыре и Красной Башне. Этот тайный орден много десятилетий влиял на политику империи. Его представители были движущей силой восстания князей. Именно они повинны в гибели моего деда, императора Орелиана. Не они самолично выбросили всех моих родных из окна дворцовой башни, но их мысли и коварные интриги привели к этому кровавому злодеянию. Что ты ответишь мне на эти обвинения, Нандус Тормено, верховный священник Цилии?

Отец молчал.

Милан не мог представить себе, чтобы он действительно был заговорщиком. Но какой смысл возражать? Что значит его слово против слова императрицы?

– Милан Тормено! – Сасмира обратилась ко второму обвиняемому. – Ты признаешь себя виновным в убийстве Николо Тримини и одиннадцати его подчиненных?