Дин Рид: трагедия красного ковбоя - Федор Раззаков

Устроители поездки Дина в Чили прекрасно отдавали себе отчет, что для него риск ареста тоже очень велик. Но в то же время они были уверены, что самого ужасного – физического устранения Дина – произойти не должно: несмотря на всю свою жестокость, пиночетовская хунта старалась не совершать явных беззаконий, о которых стало бы известно всему миру. И дело здесь было вовсе не в мягкости хунты, а в политических и экономических интересах – режим Пиночета боролся за свое признание в мировом сообществе, а также финансовые кредиты. В обоих случаях дела у Пиночета обстояли не самым лучшим образом. Например, в марте 1975 года было отменено заседание Парижского клуба, который должен был рассмотреть сроки погашения задолженности Чили. Сразу несколько государств – Англия, Италия, Швеция, Нидерланды, Бельгия, Дания и Норвегия – заявили, что не считают возможным предоставлять финансовые льготы Чили, пока там нарушаются права человека. В такой ситуации любое физическое воздействие на такого известного в мире человека, как Дин Рид, да еще подданного США, могло пагубно сказаться на имидже пиночетовского режима. Так что время приезда Дина в Чили было выбрано не случайно.

Несмотря на то что между Чили и США существовал безвизовый режим передвижения, ехать туда легально Дин не хотел – понимал, что шансов у него мало, поскольку его имя наверняка есть в компьютерной системе пиночетовской спецслужбы ДИНА. Поэтому, чтобы не «светиться», и было выбрано нелегальное проникновение. Операция готовилась в полном секрете – о ней знали только несколько человек: Лосадо и двое его заместителей по УА, а также Луис и Дин. В Чили об этом был осведомлен брат Луиса Алехандро и его товарищи, в преданности которых сомнений не было. Проблему необходимых документов для Дина взяло на себя ДГИ: в спецотделе ему должны были сделать фиктивный паспорт, с которым он должен был проникнуть в страну (перемещаться по Чили Дин уже должен был с настоящим паспортом).

Детали предстоящей операции Дин и Луис обговорили в один из дней, прогуливаясь по Гаване. Они встретились в Старом городе на Пласа-де-ла-Катедраль (Кафедральная площадь). Дин любил подобные места во всех городах, где он бывал, ведь они дышали подлинной историей. А на Кафедральной площади буквально каждый камень нес в себе это дыхание веков: здесь, помимо собора, стояли дома, которые раньше принадлежали знатным жителям города и носили поистине сказочные названия – Дом Маркиза Пресной Воды или Дом Маркиза Чистой Воды. Названия эти возникли не случайно – на табличке, установленной на одном из этих домов, можно было прочитать, что здесь когда-то протекал единственный в Гаване ручей пресной воды (теперь он был спрятан в трубу и устлан сверху ровными квадратами брусчатки).

Но главной достопримечательностью этого места был, конечно же, сам Кафедральный собор. Особенно прекрасный вид на него открывался со стороны порта. В лучах солнца башни и купола собора с разноцветными витражами так причудливо переливались, что при виде этой красоты у любого человека просто захватывало дух. Кстати, в самом соборе Дина ждало неожиданное открытие. Когда они вошли внутрь, Луис внезапно спросил у друга:

– Ты знаешь, где похоронен Колумб?

– Конечно – в Испании, – без запинки ответил Дин, поскольку знал об этом давно, еще когда жил в этой стране.

– Правильно, но до этого его прах какое-то время покоился именно в этом соборе, – сообщил Луис.

Заметив удивление в глазах Дина, Луис специально подвел его к алтарю и указал на памятную надпись, которая подтверждала правоту его слов.

– Сначала испанцы похоронили Колумба на острове Санта-Доминго, теперь это Гаити, но потом, когда остров перешел к Франции, перевезли прах Колумба сюда, в Гавану, – сообщил Луис. – А в конце XIX века, когда на Кубу высадилась морская пехота США, прах Колумба обрел свое последнее место пристанища – в Испании.

Однако, не переставая любоваться гаванскими красотами, друзья не забывали о главном – предстоящей поездке в Чили.

– Мы проникнем в страну через Перу, где у нас налажен надежный канал перехода.

Дина это сообщение не удивило. У Перу всегда были сложные отношения с Чили из-за территориальных проблем, а теперь, когда у власти там встал Пиночет, они и вовсе испортились. При этом на ситуацию не влияло даже то, что в Перу у власти тоже находились военные – президентом страны там был Х. Веласко Альварадо, который пришел к власти в ходе бескровного переворота в 1968 году. При нем в стране стал осуществляться так называемый «план Инка». Он предполагал ликвидацию господства олигархических групп, латифундизма в деревне, преодоление экономической зависимости и отставания от ведущих стран, «уничтожение любых форм эксплуатации» и построение «общества социальной демократии». Американские компании стали вытесняться из страны сначала в нефтяной отрасли (в октябре того же 68-го был издан декрет о национализации крупнейшего нефтяного комплекса в районе Талары, принадлежавшего американской «Интернэшнл петролеум К°»), а потом и в горнодобывающей (в 1973 году была национализирована американская компания «Серро де Паско»). В 1973 году республика вступила в Движение неприсоединения, стала одним из инициаторов создания Андской группы (1969) и ее решений об ограничении иностранного капитала. Кроме этого, Перу делала соответствующие шаги и в области политики. Так, в феврале 1969 года были установлены дипломатические отношения с Советским Союзом, а в 1972 году – с Кубой.

Правда, не все в Перу было столь однозначно. Несмотря на то что власти провозглашали построение демократического общества, они отказались от активного сотрудничества с левыми партиями, видя в них не союзников, а конкурентов (впоследствии именно это поможет реакционерам свергнуть Альварадо). Поэтому леворадикальные организации видели в военном режиме лишь враждебную буржуазно-реформистскую силу и призывали к борьбе с ним. Но даже несмотря на это обстановка в стране была вполне благоприятна для того, чтобы чилийские эмигранты чувствовали себя в ней в относительной безопасности.

– Тебе на некоторое время предстоит перевоплотиться в коммерсанта Хорьхе Донато, – продолжал свою речь Луис. – Документы на его имя уже почти сделаны, и дело осталось за малым – наклеить фотографию.

– Чью фотографию? – спросил Дин.

– Твою, естественно, но несколько измененную. Хорьхе Донато у нас очкарик и с усами.

Поймав на себе удивленный взгляд Дина, Луис произнес:

– А ты думал, что мы повезем тебя в Чили с твоей физиономией? Нет, гринго, не повезем. Так что придется привыкать и к накладным усам, и к очкам с ложными линзами.

– Да я, собственно, не против, – ответил Дин.

Дин пробыл в Гаване еще несколько дней, успев уладить все свои дела: выступить с концертами и подготовиться к проникновению в Чили. После чего он покинул гостеприимный Остров свободы и отправился продолжать свое турне. Он побывал с концертами в Венгрии, а потом в Чехословакии. И везде его выступления пользовались огромным успехом. Несмотря на то что Дин был известен в этих странах как активный общественный деятель, он в то же время был певцом из страны, одно упоминание о которой вызывало у молодежи приступ восторга, – из Америки. Учитывая, что других исполнителей из этой страны в государства Восточного блока с концертами почти не приглашали, вся слава невольно перепадала Дину Риду. Во всяком случае, пока. Например, в Чехословакии он тогда дал 13 концертов, которые посетили 57 тысяч 500 зрителей.