Дин Рид: трагедия красного ковбоя - Федор Раззаков

– Может, это к лучшему? – высказал предположение Дин.

– Для артиста – может быть, но не для политика. Но ведь ты рвешься в политику. А если так, то изволь выбросить свой идеализм к черту. Влезь в нашу шкуру. Вот ты, например, можешь позволить себе разъезжать на «Ладе» и запросто общаться с народом за кулисами. Это естественно для артиста. Мы же себе такое позволить не можем, потому что люди назовут это популизмом. Они скажут, что Норден таким образом завоевывает себе дешевый авторитет.

– Так скажут единицы, а большинство вас поймет и поддержит, – возразил Дин.

– Опять ты идеализируешь людей, Дин. Среди твоих коллег-артистов много таких, кто дает бесплатные концерты, как ты? Да они почти все гоняются за западными шмотками, а тебя считают ненормальным. И они по-своему правы, поскольку такое поведение им диктует наша действительность. Люди хотят жить лучше, чем их предшественники, – эту аксиому надо принять как данность. А мы, руководители, такие же люди, как и все. До этого поселка, который построили всего-то пятнадцать лет назад, мы жили гораздо скромнее. Но жизнь меняется, а с нею меняемся и мы. Главное, как я уже говорил, не перегибать палку.

Сказав это, Норден замолчал и вновь устремил свой взгляд на теннисный корт. Дин тоже молчал, понимая, что последнее слово его собеседник еще не произнес. Так оно и было. Помолчав около минуты, Норден вновь нарушил тишину:

– Я прекрасно понимаю, Дин, причину твоих сомнений. Корень их в несоответствии тех истин, которые ты почерпнул из книг и увидел в действительности. Да, наш социализм не похож на тот, каким описывали его теоретики. Но в том-то и дело, что они были всего лишь теоретиками, а нам выпало быть практиками. Мы первопроходцы в этом деле, поэтому не застрахованы от ошибок. Это я тебе говорю как политик и профессор Гумбольдтского университета с двадцатилетним стажем.

– Хорошо бы, чтобы эти ошибки не стали роковыми, – ответил собеседнику Дин, после чего поднялся с лавочки, поскольку настала его очередь вновь выходить на корт.

Между тем продолжается концертная деятельность Дина: в июле он выступил на фестивале песни и танца в Тюрингии. Там он спел несколько песен и сообщил зрителям, что в скором времени собирается сниматься в очередном фильме – «Братья по крови». «В этом фильме я играю героя, который во многом похож на меня самого», – сообщил Дин.

В «Братьях…» Дин выступил сразу в нескольких ипостасях: он был автором сценария (вместе с Хансом-Иохимом Вальштайном), исполнителем главной роли, а также автором и исполнителем песни «Люби брата своего». Последнему произведению в скором времени предстоит стать настоящим шлягером и лишний раз стать поводом к разговорам о том, что Дин Рид не только хороший певец, но и отменный композитор. Что касается текста, то он наглядно демонстрировал трансформацию его автора, прошедшего за последние десять лет путь от пацифиста до активного революционера, который в случае необходимости не прочь применить и силу.

Съемки «Братьев по крови» начались летом в Румынии: там снимались натурные эпизоды, связанные с «индейской» жизнью (лагерь шайенов и появление там Гармоники). В этой стране Дин уже бывал – снимался в «Бездельнике». Однако сказать, что он чувствовал себя там уютно, было нельзя. Нет, простые жители относились к нему вполне доброжелательно, как и везде, а вот люди из числа руководителей проявляли к нему настороженность. И Дин понимал, с чем это связано, – Румыния в социалистическом блоке считалась самой антисоветски настроенной страной. Достаточно сказать, что она единственная из соцлагеря не разорвала дипломатические отношения с Чили после того, как там к власти пришел Пиночет (так же поступил и коммунистический Китай, но он в соцлагерь не входил).

Дин ни понять этого шага, ни принять его не мог. Ему казалось, что Чаушеску это сделал исключительно в пику Советскому Союзу, поскольку больших экономических и политических выгод этот союз с пиночетовской хунтой Румынии не давал. Поэтому даже мысли о том, чтобы, например, выступить в Румынии с концертами, у него не возникало. Хотя такой шанс у него был, но он закончился скандалом. Чиновники из румынского министерства культуры предложили Дину выступить у них, но попросили не исполнять песни гражданского содержания. Дин от такого предложения чуть не взорвался, но потом взял себя в руки и ответил отказом. А потом долго размышлял на тему превратностей культурной жизни в социалистических странах: в Советском Союзе его просили не исполнять рок-н-роллы и еврейские песни, а в Румынии уже не устроили его гражданские композиции (к слову, Румыния не выпустит ни одной пластинки с песнями Дина Рида).

Между тем съемки в Румынии для Дина тоже оказались трудными, но дело было не в политике, а в самом съемочном процессе, который оказался сложным во многих отношениях. Например, к тому времени Дин хоть и выучил немецкий язык, однако еще не настолько, чтобы легко общаться с партнерами по съемочной площадке. И в этом отношении ему здорово помог Гойко Митич, который начинал с того же – когда он в середине 60-х взялся сниматься в «дефа-вестернах», тоже плохо изъяснялся на немецком. Поэтому он всячески старался помогать Дину в его языковых проблемах. Однажды рассказал ему историю, после которой тот долго смеялся. Речь шла об эпизоде, где герой Митича должен был сказать своим соплеменникам фразу: «Обоз бледнолицых мы обстреляли!» А глагол «шиссен» (стрелять) в прошедшем времени очень напоминает другой глагол – «шайсен» (обосраться). В итоге Митич заставил всю съемочную группу буквально свалиться от хохота, когда перепутал эти глаголы и объявил, что «Обоз бледнолицых мы… шайсен».

Не менее сложными съемки выдались и в физическом плане. И хотя Дин привык на съемочной площадке все делать самостоятельно, без дублеров, однако ему пришлось изрядно попотеть. Особенно это касалось эпизода, где его герой соревнуется с героем Гойко Митича и взбирается по горным склонам. Во время другого сложного эпизода Дин и вовсе получил серьезную травму – сломал правую руку. И в итоге выбыл из съемочного процесса почти на месяц. Однако времени зря не терял: писал новые песни и общался с женой, которая, честно говоря, уже изрядно устала от того, что ее муж вечно где-то пропадает: то на гастролях, то в киноэкспедициях, то разъезжая по свету как посланец Всемирного совета мира.