Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю - Томас Эсбридж

Мир XIII века был миром новых идей и иных проблем, в котором крестоносному движению предстояло сыграть другую роль и принять новые формы. Главный вопрос, вскоре ставший ясным современникам: что все это будет означать для войны на Святой земле?

Этот вопрос занимал папу Иннокентия III — вероятно, самого могущественного и влиятельного римского понтифика в средневековой истории и определенно самого активного и увлеченного покровителя Крестовых походов. Иннокентий был избран папой 8 января 1198 года и сразу взялся за дело живо и энергично. На протяжении предшествующих семнадцати лет пять весьма престарелых пап умерли вскоре после воцарения на троне понтифика. Иннокентий же был молод — ему только что исполнилось тридцать семь лет, он был полон энергии и больших амбиций. Он по всем параметрам идеально подходил для новой роли. Происходя из римского аристократического рода, он имел превосходные политические и церковные связи в Центральной Италии. Также он получил хорошее образование, изучив церковное право в Болонье, а теологию в Париже.

Более того, время прихода к власти Иннокентия было фантастически благоприятным. После папы Григория VII и реформ XI века папская власть упорно сдерживалась агрессивными нападками Германской империи Гогенштауфенов. Затруднительное положение Рима еще более ухудшилось в 1194 году, когда император Генрих IV (сын и наследник Фридриха Барбароссы) благодаря браку стал также королем Сицилии — папское государство оказалось окруженным с севера и юга. Но в сентябре 1197 года Генрих IV неожиданно умер от малярии, оставив наследником трехлетнего сына Фридриха. Мир Гогенштауфенов неожиданно погрузился в глубокий династический кризис, растянувшийся на десятилетия. В результате папа получил великолепную возможность действовать на европейской сцене относительно свободно.[335]

Папа Иннокентий был абсолютно уверен в важнейшей — и, по его представлению, данной свыше — власти римского понтифика. Иннокентий считал себя земным представителем Христа. Ранние понтифики могли мечтать о достижении значимого, а не просто теоретического господства над латинской церковью, однако стремления Иннокентия простирались далеко за пределы церковной или духовной сферы. По его убеждению, папа должен быть господином всего западного христианского мира, возможно, даже всех христиан на земле, проводником воли Божьей, чья власть превосходит власть мирских правителей. Иными словами, папа должен создавать и смещать королей и императоров.

Иннокентий также обладал четким представлением о том, чего хотел достичь, имея абсолютную власть, — вернуть Иерусалим. Он, судя по всему, обладал искренней и неподдельной привязанностью к Святому городу; большая часть срока его пребывания у власти впоследствии была так или иначе посвящена обеспечению захвата Иерусалима. Но, как и многие жители Запада, новый папа был подавлен ограниченными достижениями Третьего крестового похода. По его убеждению, экспедиция не сумела вернуть Иерусалим по двум веским причинам, и у него имелось четкое представление, как исправить обе.

Очевидно, Бог позволил франкам потерпеть поражение в Леванте в наказание за очевидные грехи всего латинского христианства. Поэтому следует удвоить усилия в деле осуществления реформ и очищения Запада. Европу следует привести — если понадобится, силой — в новое состояние: ее необходимо объединить духовно и политически под благочестивой властью Рима, очистив от страшной, разъедающей ее заразы ереси. А верующих людей необходимо направлять к добродетельной жизни, им надо давать возможность искупить свои грехи, так чтобы они нашли пути к спасению. Такими средствами латинский мир будет очищен, и тогда Господь, возможно, позволит христианству одержать победу на Святой земле.

Папа Иннокентий также свято верил, что сама практика Крестового похода тоже нуждается в изменении, и сделал вывод, что функциональные меры приведут к духовному обновлению. И он приступил к усовершенствованию управления священной войной, с тем чтобы дать возможность ее участникам действовать с большей чистотой намерений. Оглядываясь назад, папа выделил три фундаментальные проблемы: слишком много неподходящих людей (в первую очередь не участвующих в боевых действиях) принимали крест; экспедиции плохо финансировались; и они имели неэффективное командование. Неудивительно, что Иннокентий был твердо уверен в своей способности справиться с этими трудностями. Латинская церковь выступит вперед и подтвердит свое право направлять крестоносное движение, возьмет на себя контроль за набором рекрутов, финансированием и лидерством. Красота этого плана, с точки зрения папы, заключалась в том, что крестоносцы, участвующие в «усовершенствованной» священной войне, не только имеют больше шансов вытеснить из Иерусалима ислам; само участие латинян в такой покаянной экспедиции будет одновременно служить искуплению их грехов, таким образом помогая всему западному христианскому миру идти по пути добродетели.

Имея в виду все сказанное, Иннокентий задумал, как только станет папой, начать подготовку к новому Крестовому походу и озвучил призыв к оружию 15 августа 1198 года. Он отчетливо представлял себе это славное предприятие, проповедование, организация и исполнение которого будут идти под его личным контролем, уверенный, что столь упорядоченная и святая экспедиция непременно будет удостоена Божественного одобрения.

В первые годы своего пребывания на престоле понтифика Иннокентий занимался концентрацией всех механизмов управления Крестовым походом в Риме, рассчитывая наделить священную войну статусом предприятия, руководимого папством. В 1198 и 1199 годах он ввел целый ряд инновационных реформ, которые сформировали хребет крестоносной политики. При Иннокентии духовное вознаграждение (индульгенция), предлагавшееся крестоносцам, было реконфигурировано и усилено. Тем, кто принял крест, давалось твердое обещание «полного прощения их грехов» и заверение, что военная служба избавит их от всех наказаний — и на земле, и на небесах. Однако требовалось, чтобы крестоносцы выказывали «покаяние вслух и в сердце» за прегрешения, то есть раскаяние должно было быть внешним и внутренним. Индульгенция Иннокентия также тщательно отделяла очистительную силу священной войны от физического труда человека: больше не считалось, что страдания и трудности, перенесенные в кампании, служат спасению души; вместо этого духовные преимущества, полученные благодаря индульгенции, предоставлялись даром, милосердно данным Богом в награду за заслуги. Это был тонкий сдвиг, однако похоронивший некоторые теологические трудности, возникшие в связи с крестоносным движением (такие, как отношение Бога к человеку). Эта формулировка индульгенции превратилась в установленный «золотой стандарт» в латинской церкви, оставшись практически неизменной на всем протяжении Средневековья и после него.