Дети Силаны. Паук из Башни - Илья Крымов

Да, мы Ночная Стража, не организация, но крепкий клан, который держится вокруг своего главы.

– Мы жнецы, – сказал я вслух, забираясь в карету. – В Велинктон! Быстрее!

День перевалил за середину, и ярость подданных на востоке столицы только росла. С запада же стягивались все силы Скоальт-Ярда. Солдат пока не было, монарх наверняка не позволил армии вступать в дело, и это было мудро. Он надеялся на Скоальт-Ярд, и так будет продолжаться до последней минуты. А потом в ход пойдут штыки. В соответствии с планом действий гарнизона центрального округа на случай вооруженного восстания, регулярная армия перекрывала все дороги, ведущие в город. Блокада. Никакие волнения не выплеснутся из Старкрара. Но до попытки прорыва восставших не дойдет, солдаты пойдут в бой раньше. По моим подсчетам, этой ночью единичные стычки и забрасывание камнями перерастут в полноценные бои. Именно за это время, как я думаю, контрабандное оружие будет распространено среди бунтарей в достаточном объеме, и они начнут стрелять. По констеблям. Которые вооружены дубинками.

Путешествие по Старкрару существенно затруднилось, даже гербы л’Калипса перестали спасать. Когда карету в очередной раз остановил охранный пост ош-зан-кай на Бражном мосту, я высунул в окно инсигнию дознавателя и лишь тем избежал разоблачения. Свою инсигнию я потерял, имитировав собственную смерть, ее нашли на теле избранной Себастиной обманки в горящих обломках «Тирана» и передали семье, а другую я получил от Уэйн.

В Велинктоне сравнительно спокойно, все-таки здесь правит Бур, а он умеет держать рабочих в стальном кулаке. Промышленник в свое время добился от властей права самостоятельно обеспечивать безопасность Оружейного посредством рабочих охранных дружин, он же следит за тем, чтобы условия жизни и труда персонала его фабрик были достойными, соответствовали статусу ведущего промышленного производства в Мескии. Именно так, достойными! То есть его рабочим практически незачем вливаться в безумие всеобщего бунта. Опять же я приказал агентам обойти Велинктон своим вниманием, а Бур раздал указания через цеховых и фабричных начальников, старшин, чтобы рабочие запирались в своих домах и защищали свои семьи. Потом, возможно, спросят, как промышленник смог предсказать произошедшее… а может, и не спросят. В конце концов, Меския будет увлеченно следить за судебным процессом, в котором верховного дознавателя приговорят к повешению, потому что за содеянное он не удостоится усекновения головы как аристократ. Мне так кажется…

Из всех своих зданий Онтис Бур выбрал сталепрокатный цех под номером шесть, находящийся в составе третьей сталелитейной фабрики, одного из крупнейших промышленных комплексов в стране. Высокий забор с крепкими воротами – вот главный критерий его выбора. И хотя ворота эти широко распахнуты, на них бдят служащие отдела охраны корпорации «Онтис». Я выскочил из кареты и быстрым шагом направился к входу в цех, сбрасывая уличный черный плащ и надевая форменный офицерский с эполетами и аксельбантом. Блестящий металлический пикельхельм уложен на сгиб локтя. Именно так я вошел в огромное помещение цеха, под завязку заполненное людьми, авиаками, люпсами и даже тэнкрисами, которых заметно меньше, чем прочих. Я слышу шепотки, я слышу свое имя и свое прозвище, я слышу вести о том, что я поднялся из могилы. Мне уступают дорогу, и я подбираюсь к лестнице, ведущей под плавильный котел с кипящим металлом, от которого идет сильнейший жар.

Даже если вся работа сталелитейной промышленности замирает, котлы кипят, иначе, когда их содержимое застынет, придется демонтировать и переустанавливать рабочий инвентарь на сумму в несколько сотен тысяч империалов.

– Это все, кто откликнулся? – спросил я у Инчиваля, отчаянно вытирающего со лба пот.

– Все. Две тысячи!

Я окинул взглядом эту прорву народу. Мужчины занимают всю цеховую площадь, они смотрят на меня с производственных конструкций, с высоты в два-три этажа. Им едва хватает места.

– Итак, – я повысил голос, – это все? Две тысячи? Я ожидал большего от самоотверженных ветеранов!

– Нас было больше, но многие вернулись к семьям, когда началось это безумие! – выкрикнули мне из толпы.

– Совершенно замечательно! Значит, остались лишь несчастные бессемейные пропойцы, которым не о ком беспокоиться даже в колыбели гражданской войны! И впредь, капрал Эймсон, не смейте разевать пасть, когда говорит старший по званию! Господа и таны! К молчанию! Я сказал… Братья!

Этот возглас заставил зарождающийся ропот улечься. Нет, они взволнованы не моим к ним обращением, а двумя преднамеренно произнесенными вместе словами, которые нагоняют страх на любого солдата – гражданская война.

– Вы все знаете, кто я такой! А я знаю, кто вы такие! Вы знаете, что я творил, сражаясь во славу мескийского владычества, а я знаю, какие приказы исполняли вы! Некоторые из вас думают, что мой труп должен сейчас гнить в земле, а я полагаю, что некоторые из вас уже настолько отравили свою печенку, что не проживут дольше полугода после сего дня! Мы знаем друг друга, мы братья по оружию, и потому вы пришли, когда я направил вам письма с просьбами о помощи! Вы пришли под сень красного замка! – Я перевел дыхание, быстро и незаметно. Умение говорить для тана не менее важно, чем умение фехтовать, я убедился в этом давно и прочно, ведь не воители ведут народы, а талантливые лидеры! – Вы знаете, о чем я прошу вас! Вас, солдат! Ибо вы солдаты настоящие! Я видел, как вы жили в бою, и я был вынужден следить, как вы медленно разлагались в кабаках! Солдаты живут лишь на бранном поле, и даже когда они погибают, они остаются солдатами! Здесь же вы гнили заживо, превращаясь в то, чем стали сейчас! Призраки солдат! Я спрашиваю вас, готовы ли вы вновь надеть форму и обратить оружие против врагов империи, если я укажу вам этих врагов? Готовы ли вы вновь вдохнуть горький ветер войны полной грудью и взглянуть смерти в лицо еще раз? Готовы ли вы сразиться?

Они не ответили мне громким согласием, как могли бы сделать обычные солдаты, воодушевленные речью своего офицера. Ведь они, эти ветераны, есть те, кто без пафоса и высокомерия зовутся элитой. Потрепанной, местами располневшей, где-то больной и морально истощенной годами беспробудного пьянства, но несомненно элитой. А элита не позволяет так просто собой играть, она заслужила право думать самостоятельно, если это настоящая элита, а не те, кто в нашем мире подчас смеют себя так прозывать. И они не прокричали мне «ура», а вместо этого очень быстро нашли знакомых капралов и без суеты разделились на подразделения. Капралы начали выдавать ветеранам обмундирование, экипировку, амуницию. Быстро нашлись и офицеры. Их мало, но они не потеряли авторитета со времен войны и принялись умело, быстро упорядочивать процесс подготовки. Ветераны дали свой ответ.

– Многие из них не держали оружие в руках со времен войны, – тихо напомнил мне л’Калипса. – Видите того рыжего человека с бакенбардами? Я отсюда слышу его отдышку, его брюхо переваливается через ремень.

– Капрал Мозес Идж.

– А вон тот люпс? У него лысин на теле больше, чем я могу посчитать, он слишком стар.

– Младший лейтенант Уко Дакфельт.