Звезда Пандоры - Питер Гамильтон

— Ее сила притяжения противоположна нашей, — пояснил Танде на очередном совещании, — и потому всегда отталкивает все, что состоит из обычной материи.

Однако спутники могли бы преодолеть решетку через отверстия, где инверсная сила притяжения была наиболее слабой. Анна спустила один из аппаратов на следующий уровень, и он погрузился в светящееся облако крошечных искр, заполняющее промежуток между второй и третьей вращающимися сферами. Блуждающие огоньки не сразу попали в сектор наблюдения сенсоров, но в ито­ге физики определили, что это была разреженная холодная плазма, возбужда­емая излучением экзотической материи снизу и ограниченная отрицательной массой сверху.

Анализ экзотической материи было провести труднее, чем изучить два предыдущих уровня решетки. Исследователям пришлось запустить целую группу больших спутников класса «Армстронг», оборудованных мощными универсаль­ными сенсорными комплексами. Прошло еще две недели, прежде чем они смогли составить графики энергетических потоков в плазме между двумя сфе­рами из экзотической материи. После этого ученые обрели достаточную уверен­ность в своих знаниях, чтобы провести спутник сквозь четвертую решетчатую сферу.

Первый из «Армстронгов», прошедший через решетку, новых сфер не обнаружил. Внутреннее пространство, имевшее в диаметре около шестнадцати тысяч километров, содержало несколько концентрических окружностей, выровненных относительно самого барьера. Наиболее удаленное от центра кольцо, насчиты­вавшее в поперечнике около тринадцати тысяч километров, сразу же окрестили гирляндой, поскольку оно состояло из двояковыпуклых дисков, соединенных между собой черным кабелем. За ним шло простое зеленое кольцо, настолько гладкое и ровное, что его вращение было трудно заметить. Дальше виднелось плетеное кольцо, в котором толстые серебристые нити плавно скользили, обви­вая друг друга, словно маслянистые змеи, а за ним следовали кольцо из чисто­го алого света и еще несколько плотных колец. Сложные структуры из сотен тысяч шаров, по мнению офицеров рубки, имитировавшие чужеродную ДНК, вращались вокруг своей оси и все вместе — по орбите вокруг центра. Затем перед взором астронавтов предстала широкая лента из изумрудных и янтарных огней с хвостами, как у комет, вращавшихся в разные стороны, но никогда не сталкивавшихся. Было и кольцо из воды либо из какой-то другой прозрачной жидкости, покрытой рябью. В самом центре же зияла пустота — пятно темноты, поглощавшее свет.

Планетарий самого Бога.

В столовой корабля не утихали споры: решетчатые сферы питают кольца энергией или наоборот? Так или иначе, теперь все были уверены, что Темная Крепость и есть генератор барьера.

Один за другим спутники направлялись вниз к кольцам. И один за другим они теряли контакт со «Вторым шансом»: в центре Темной Крепости бушевал энергетический вихрь, которому человеческие технологии противостоять не могли. Глядя на дисплеи, где всплески квантовых возмущений захлестывали поврежденные спутники, некоторые физики клялись, что в нормальном пространстве-времени кольца не существовали, просто не могли существовать.

И каждого члена экипажа мучил один и тот же вопрос: было ли на противоположной стороне Темной Крепости соответствующее отверстие?

— У нас нет возможности провести что-либо через центр мимо колец, — сказал Танде. — Можно попытаться, если запрограммировать спутник на полет в обход центра, вдоль наружной сферы. Но он должен работать автономно, по­скольку у нас не так уж много спутников, чтобы образовать ретрансляторную цепочку.

— Это напрасная трата времени, — возразил Оскар. — Я не верю, что там есть еще один выход. В противном случае, установка барьера была бы бессмысленной.

— Я тоже так думаю, — поддержал его Уилсон. — Но посмотреть надо. Анна, запрограммируй «Галилей» для запуска.

Полет занял три дня. По возвращении спутника в зону связи результаты работы сенсоров показали, что внешняя оболочка напротив отверстия была цельной — спутник обследовал более двадцати тысяч квадратных километров. Уилсон приказал дозаправить его и снова отправить в полет. За семь вылетов была обследована вся полусфера по ту сторону барьера: в ней не оказалось ни отверстий, ни каких-либо других проходов к плененной звезде.

Через три месяца после обнаружения Темной Крепости Уилсон пригласил Оскара и Танде в свою каюту на совещание по поводу дальнейшей судьбы миссии.

— Я хочу знать, сможем ли мы добиться от Темной Крепости чего-то еще, — обратился он к Танде.

— Вы шутите? — удивленно воскликнул Танде. — Тут кладезь информации из области экзотической физики — больше, чем вся база данных, накопленная человечеством, с тех пор как Ньютону на голову упало яблоко.

— В этом я не сомневаюсь. Но теперь, когда мы идентифицировали основные элементы, что вы реально можете добавить к нашим сведениям о барьере? Я имею в виду, что нам до сих пор неизвестно, генератор ли это.

— Таково логическое заключение.

— Признаю. Но можете ли вы это доказать? И, что более важно, можете ли вы это доказать при помощи имеющихся на борту сенсоров и инструментов?

Танде саркастически хмыкнул, но затем неохотно кивнул:

— Нет. Ни в малейшей степени. Как вы и сказали, мы в состоянии перечислить, что здесь находится. Но взаимосвязь и определяющая функция… На данный момент проект потребовал бы усилий всех современных теоретиков на протяжении пары следующих веков. Нам нужен большой корабль, а еще луч­ше — постоянная база вроде Высокого Ангела с такими же производственными мощностями. И только при условии цепочки червоточин для обеспечения необходимых ресурсов мы могли бы надеяться решить эту загадку.

— Исключено, — заявил Оскар. — Вернее, так должно бы быть. Но с политической точки зрения вы открыли источник проблем в эзотерической физике. На необходимое финансирование надеяться нельзя.

— Найджел Шелдон поймет, — сказал Танде.

— Да, он поймет, — согласился Уилсон. — И он больше, чем кто-либо другой, сделал для осуществления этого полета. Но даже ему не под силу получить согласие всего сената Содружества на финансирование проекта. Если бы мы выяснили причину возведения барьера, хоть какой-нибудь намек на угрозу Содружеству, мы могли бы рассчитывать еще на одну или две миссии, но не более того. Но перед нами тайна, а мы уже давно привыкли жить с тайнами. Пона­чалу они волнуют и поражают нас, затем мы учимся жить с ними. Со временем мы даже прекращаем попытки их разгадать. Вспомните сильфенов. Почему в их мирах не работает электроника? Как, черт побери, они путешествуют от звезды к звезде? Мы придумали легенду о тропах в их лесах, ведущих в другие миры. В это верят те, кто ищет волшебство. Более практичные люди считают, что сильфены распространились по Галактике на космических ковчегах много тысяч лет назад. Но мы смирились с этой загадкой, и она нас больше не волнует. И теперь, насколько мы можем судить, барьер, при всей его грандиозности, тоже не должен нас волновать. Здесь нет боевых флотилий чужаков, готовых раз­нести Землю на куски и украсть наших женщин и наше золото. Это еще один непостижимый артефакт, на осмысление которого уйдет несколько столетий. А потом настанет день, когда мы придем сюда и посмеемся над своей недогад­ливостью.