Укрощение любовью, или Уитни - Джудит Макнот

Всего несколько часов назад она и сама не понимала, какотнестись к своей беременности. Зато знала теперь: непонятная ярость Клейтонапробудила в ней стремление защитить беспомощное создание — чувство настольконеукротимое, что потрясло все существо Уитни. Она никогда не позволит емуотнять у нее малыша. Никогда!

Уитни проснулась очень поздно. Голова болела и кружилась,тошнило так, что казалось, вот-вот вывернет наизнанку, но она заставила себявстать и спуститься к завтраку. Прибор Клейтона все еще стоял на столе.

— Его светлость сказали, что сегодня у него нет аппетита,миледи, — сообщил слуга.

Уитни что-то пожевала исключительно ради ребенка иотправилась на долгую прогулку через парк, мимо переливающихся всеми краскамицветочных клумб, к берегу озера, по спокойной глади которого плыли лебеди, инаконец набрела на белую беседку с видом на озеро. Войдя внутрь, она села наодну из ярких подушек, разбросанных по скамьям, и провела здесь два часа,пытаясь привести в порядок хаотически метавшиеся мысли, осознать, что она всета же Уитни Уэетморленд, которой была вчера, и не перенеслась в другую эпоху идругое время.

Вернувшись в дом, она медленно поднялась по лестнице иобнаружила, что камердинер Клейтона и трое лакеев выносят чемоданы и тюки свещами из спальни Клейтона.

— Что происходит? — задыхаясь, спросила она у Мэри. —Объясните, почему они уносят вещи моего мужа?

Уитни чувствовала, что медленно сходит с ума. Спаситель, чтоже теперь делать?!

— Его светлость перебирается в западное крыло, — пояснилаМэри, стараясь говорить спокойно и равнодушно. — Мы перенесем ваши вещи в егоспальню, а из вашей комнаты выйдет превосходная детская, когда придет время.

— Вот как, — прошептала Уитни, сознавая, что не сможет житьв этих покоях одна, без Клейтона. — Вы не покажете мне, где его новые комнаты?Мне… нужно кое о чем спросить его светлость… мы собирались поехать…

Мэри подвела хозяйку к высокой двери в западном крыле итактично оставила одну.

Уитни вошла в комнату. Клейтон был здесь сегодня, был иушел. Сорочка брошена на стул, перчатки — на постель. Она медленно побрела вгардеробную, провела пальцем по ручкам щеток из черного оникса и усилием волиподавила слезы, угрожающие, снова хлынуть из глаз. Открыв гардероб, Уитни долготерзала себя, разглядывая одежду мужа. Какие широкие плечи должны быть умужчины, который носит эти куртки… Такие широкие плечи… Она всегда любила егоплечи. И глаза.

Уитни направилась было к двери, но тут появился Клейтон. Неговоря ни слова, он прошел мимо, шагнул к гардеробной и начал раздеваться. Онапоследовала за ним и, не сумев скрыть слезы, прошептала:

— Почему ты делаешь это, Клейтон?

Он рывком стащил сорочку, но не спешил ответить.

— Из-за… из-за нашего ребенка? — не отставала Уитни.

— Из-за ребенка, — коротко поправил он, окинув еепрезрительным взглядом.

— Ты… ты не любишь детей?

— Детей от другого мужчины, — ледяным тоном выпалил Клейтони, швырнув сорочку на пол, обернулся и, больно сжав ее локоть, потащил квыходу.

— Но ты же не можешь не хотеть собственных детей, —прерывающимся голосом пробормотала Уитни, не обращая внимания на то, что муж наглазах у проходящего слуги бесцеремонно выталкивает ее в коридор.

— Собственных, — подтвердил Клейтон зловещим тоном. Он нависнад женой, положив руку на ручку двери, словно собираясь захлопнуть ее передносом Уитни.

— Мы поедем сегодня к Уилсонам? Я… я приняла приглашениенесколько недель назад.

— Я уезжаю. А ты можешь делать все, что угодно, черт возьми!

— Но, — умоляюще выдохнула Уитни, — ты едешь к Уилсонам?Если да, то…

— Нет! — рявкнул Клейтон. — И если я когда-нибудь увижу тебяв этой комнате, даже в этом крыле дома, лично позабочусь о том, чтобы удалитьтебя отсюда. Даю слово, Уитни, тебе не понравится способ, каким я это сделаю, —безжалостно-холодно добавил он.

Дверь с грохотом захлопнулась.

Клейтон долго неподвижно стоял посреди комнаты, сжимая иразжимая кулаки, пытаясь взять себя в руки и усмирить вновь накатившую ярость.Вчера он умудрился допиться до бесчувствия в своем кабинете, но не раньше, чемтщательно продумал все способы мести за поруганные любовь и доверие. Он заведетлюбовницу и будет всюду показываться с ней, пока Уитни не узнает о еесуществовании. Общество сквозь пальцы смотрит на женатого человека, имеющегосодержанку, так было всегда. Но Уитни попадет в ловушку. Она не сможет слишкомчасто выезжать одна, не возбудив излишних толков, а если появится с другиммужчиной, станет настоящим изгоем — ее просто перестанут принимать в порядочныхдомах.

Но даже этого недостаточно. Если она родит ребенка иКлейтону придется дать ему свое имя, видит Бог, он даже не взглянет на него иотошлет это отродье с глаз долой. Но не сразу. Пусть поживет здесь год-другой,пока Уитни не привяжется к нему. Ребенок — вот самое страшное орудие мести.Клейтону все равно, чей это младенец, — результат ли грязной измены или живоедоказательство страсти, которой он воспылал к этой женщине.

Уитни тоже продолжала стоять на месте, уставясь в дубовуюпанель. Горло болело, глаза щипало, но она не заплачет! Чем жалобнее онамолила, тем большее удовольствие доставляло ему оскорблять ее!

Наконец она медленно побрела прочь, желая обрести если недушевное равновесие, об этом не могло быть и речи, то хотя бы очутиться вбезопасности своей комнаты.

Мэри и Кларисса хлопотали в хозяйских покоях, переносяодежду Уитни в бывшую спальню Клейтона, и вокруг царил ужасный беспорядок.

— Извините, — с трудом выговорила Уитни. — Я… я хотела быпобыть одна. Вы можете закончить все это позже.

Обе выглядели такими грустными и растерянными, что Уитнипросто не могла вынести этого. Она пыталась осознать, что происходит. Итак,Клейтон не желает видеть ее, выбросил, как ненужную ветошь, и лишь потому, чтоона забеременела.

Впервые за все эти ужасные часы Уитни охватил гнев. С какихэто пор беременность считается исключительно виной женщины? И чем, по егомнению, должны были кончиться все эти исполненные страсти ночи? Пусть онанаивна, однако прекрасно понимает, откуда берутся дети! На какое-то мгновениеУитни захотелось снова ворваться к Клейтону и высказать ему все это.

Но чем больше она думала о случившемся, тем больше злилась.Подняв подбородок, Уитни дернула за шнур сонетки.

— Пожалуйста, вели погладить мое синее шелковое платье, —приказала она. — И подать экипаж сразу после ужина. Я уезжаю.