Этюд в сиреневых тонах - Тиана Соланж

— А вы, кажется, утверждали обратное? Что изменилось? — насмешливо протянула я, а затем уже серьезнее добавила. — Я никуда с вами не поеду! Убирайтесь, пока отец или Север не узнали, что вы тут пытались…

Меня резко дернула за волосы, заставляя зашипеть от боли.

— Думаешь, самая умная? Смелости прибавилось?! Зря ты пытаешься мне противоречить, девочка, я ведь могу и по-плохому! — один из охранников подскочил к Асият, вырывая из ее рук Милану. Девочка испуганно заплакала, протягивая ко мне руки. И это стало последней каплей, добившей меня.

— Отпустите ребенка! Да, что вы за нелюди такие! Она же малышка совсем, — прошипела Кильдееву, с ненавистью смотря в его наглые глаза. Меня тут же отдернули от него за руку, едва не вывернув плечо. Я сделала шаг назад, увеличивая расстояние, но взгляда с него не сводила. — Отпусти…

— Ты поедешь с нами, добровольно. Молча! И все остаются тут живыми, — ледяным тоном приказал он, не спуская взгляда с моего лица. Чего-то опасается? И точно…. — Позвонишь своему папаше и скажешь, чтобы пацанов своих придержал, а если нет…

— Хорошо, — процедила сквозь зубы, бросая взгляд на женщину, к которой охранники толкнули плачущую Милану. Она даже не посмотрела в мою сторону, с явным облегчением прижимая к себе дочь, а еще… еще я поняла, что мужчины ошиблись, надеясь найти в этом доме помощь. Нет, винить Асият в этом сложно, она всего лишь защищала свою семью. Как могла, а нам следовало уехать отсюда намного раньше, а не дожидаться, пока Кильдеев нанесет удар первым.

Я покорно пошла следом за Кильдеевым, а следом за нами пристроились его головорезы, словно опасались, что кто-нибудь посмеет напасть на нас со спины. Мне кивнули на открытую дверцу автомобиля, в которую я забралась не спеша. Следом уселся Азим, за рулем оказался тот самый мордоворот, который целился мне в грудь пистолетом. На секунду поймала его взгляд в зеркале заднего вида, но он тут же отвернулся, заводя машину.

— Поехали, пусть ребята заканчивают тут сами, — холодно-безразличным тоном произнес Кильдеев, а я вдруг поняла.

— Что? Что вы собираетесь с ними сделать?! — закричала, безуспешно дергая ручку заблокированной дверцы. Обернулась, глядя, как двое из охраны Кильдеева разливают какую-то жидкость по крыльцу и стенам дома. В ужасе обернулась на Азима, пытаясь найти в его лице хоть что-то человеческое.

— То, что уже однажды сделал в назидание тому, кто не понимает с первого раза. И пытается сопротивляться мне, — равнодушно пожал он плечами, кивая водителю, чтобы выезжал. — Я не раз предупреждал Айдаева, чтобы не стоял на моем пути, но он не внял…

— Вы… вы!!! Прекратите! Там же дети! Что же вы за монстр такой? — не думая ни о чем, я накинулась на него с кулаками. В ответ тут же получила хлесткий удар по лицу, заставивший меня скатиться на пол между сиденьями. Нога в дорогом ботинке опустилась мне на лицо, сдавив до боли скулу. Я продолжала с ненавистью смотреть в полыхавшие яростью глаза несостоявшегося свекра.

— Закрой рот, шлюха! Не знаю, что в тебе нашел мой сын, но поверь, больше, чем на участь его очередной подстилки ты рассчитывать не сможешь, — прошипел он мне в лицо, за волосы поднимая меня с колен. — Мне гулящая невестка не нужна, запомни! Неизвестно, что ты нам принесешь еще, — он резко отпустил меня, вытирая ладонь о ткань брюк. — Все же нужно было сразу забирать тебя, а не надеяться на разум твоего отца, выбравшего тебе в опекуны непонятно кого, еще и мамаша твоя… дура! Потребовала Сокольского. Если бы я не был уверен, что ты дочь моего…, — меня снова одарили тяжелым взглядом.

Я смотрела на него, как на умалишенного, пытаясь понять, о ком он говорит. Нет, я уже свыклась с мыслью, что папа, ну, то есть, Георгий Сокольский, не мой родной отец, иначе, мы с Севером не смогли быть вместе. Но, похоже, Кильдеев очень даже знает, кем были мои настоящие родители, только вряд ли стоит спрашивать у него напрямую — сейчас он ничего мне не расскажет.

Видимо, правильно поняв мой выразительный взгляд, Азим Кильдеев откинулся на сидении, вытянув вперед ноги, и расслабился.

— Хочешь спросить, о ком я говорю? — чуть снисходительно произнес он, сменяя гнев на милость.

Я же только пожала плечами, решив, что специально не стану ничего спрашивать. Села ровнее и попыталась расслабиться, но тут же мне в плечо что-то укололи. Я попыталась дернуться, чтобы отстраниться, но мышцы моментально сделались вялыми, а перед глазами засверкали звездочки. По венам пронесся странный жар, что я невольно начала хватать ртом воздух, заваливаясь на бок. Наверное, кричала, но из горла не вырвалось ни звука.

— Узнаешь, скоро все узнаешь, девочка, — это было последнее, что уловило мое угасающее сознание, погружая меня в странный транс.

Глава 25

— Север, постарайся успокоиться! — попытался достучаться до разума брата Анатолий, пока Влад быстро снимал показания приборов.

— Успокоиться? Успокоиться?! — Север попытался вырваться и едва одним взмахом руки не опрокинул дорогостоящий аппарат на пол. — Посмотрел бы я на тебя, если твою… отстань от меня! У меня нет времени на эту ерунду! Саша в опасности…, — мужчина дернулся из крепкого захвата старшего брата, но Влад резко надавил ему на предплечье, заставив поморщиться от боли и снова лечь. Кривая на мониторе скакала то вверх, то вниз, пульс показывал запредельные цифры, но Северу было не до того. — Она… она там… у него, — задыхаясь от злости на самого себя, просипел он, откинувшись на небольшой валик под головой. Приборы запищали сильнее, но он не обратил внимания — все, что он хотел сейчас, чтобы его, наконец, отпустили на поиски Саши. Она в опасности, а он, развалина, инвалид, не мог ей ничем помочь.

— Север, если ты сейчас свалишься с приступом, то вряд ли поможешь ей, — снова попытался образумить брата Толик, — не думаю, что этот сукин сын сделает ей плохо….

— Где она?! Где моя дочь? — раненым мамонтом проревел до боли знакомый голос в коридоре. Послышались тяжелые шаги, какая-то возня, будто посетителя впускать не хотели, но дверь в кабинет Севера распахнулась, являя на пороге злющего, как сто чертей, Сокольского.

Рядом обнаружился, прижатый его мощным плечом, Андрей Ильич. И пусть он уступал в комплекции Георгию, но старался не показывать ни робости перед ним, ни собственной ущербности — старая травма давала о себе знать, причиняя боль и дискомфорт.