Грани безумия. Том 1 - Ирина Успенская

А ведь похоже, что у Аластора с ее гадючьим величеством случился первый настоящий разлад. Раз уж Альс утешался в обществе синьорины, а не законной жены. Благие Семеро, да ведь доброе имя Айлин теперь треплет каждая поломойка! Причем с помощью благородной синьоры Райнгартен, чтоб ее… дуру проклятую! Интересно, Альс очень расстроится, если у него станет меньше сестер? Ладно-ладно, совсем ее травить не стоит, она вроде бы еще не родила мужу наследника. Но вот зелье, которым он в свое время угостил Вито, как будто для нее создано! Может, муж синьоры даже спасибо скажет за такой подарок судьбы! Рожать-то оно не помешает, а вот молоть языком – да.

И как же жалко Альса!

А еще теперь понятно, что за странная злая тоска накрыла его на завтраке у Риккарди! Это была боль Аластора! И если самому Лучано досталась лишь ее тень, пробившаяся через преграды, поставленные грандсиньором Роверстаном, то представить страшно, каково было самому Альсу. Всеблагая Мать, благослови синьорину!

Он стремительно пересек очередную галерею, направляясь в сторону королевских покоев, и уже почти свернул в нужный коридор, как его окликнули:

– Лорд Фарелл! Прошу вас, ваша светлость!

Лучано остановился и нашел взглядом говорившего. Благородный синьор Ольстон, секретарь королевы…

– Прошу, милорд! – сказал он торопливо, кланяясь Лучано. – Ее величество велела вам зайти к ней, как только вы вернетесь во дворец. В любое время, невзирая на часы приема.

– Ее величество? – переспросил Лучано. – Я всемерно чту ее волю, но… я только приехал. А она нездорова… Я не смею явиться к ней в дорожной пыли, не приведя себя в порядок. Синьор Ольстон, передайте ее величеству мое нижайшее почтение, я только сменю…

– Немедленно, милорд! – Ольстон надавил голосом, из которого разом исчезла вся любезность. – Ее величество особо указала, что вы должны явиться немедленно. Не беспокойтесь, никто вам не поставит в вину дорожный наряд.

«Проклятье, как же некстати! Не знаю, для чего я нужен коронованной гадюке, но точно не жду ничего хорошего! Ладно, незачем оттягивать неизбежное. Раз уж я так понадобился королеве, меня, чего доброго, к ней и силой отволокут. Тем более Альса нет во дворце…»

– Повинуюсь желанию ее величества! – поклонился он. – Ведите, синьор!

– Прошу! – взмахнул рукой Ольстон, снова становясь учтивым. – Ее величество у себя в покоях. Это несчастье…

– Да-да, – подхватил Лучано, надеясь услышать еще что-нибудь, но Ольстон, в отличие от многих, рот держать на замке умел, так что до покоев Беатрис они дошагали в полном молчании. Там Ольстон обменялся парой слов с дежурной фрейлиной, которая скользнула в спальню, почти сразу же вернулась и объявила, что ее величество ждет лорда Фарелла для беседы наедине.

– Прошу, – повторил секретарь, распахивая перед Лучано дверь спальни и оставаясь снаружи.

«Остаться наедине с королевой? Какая великая честь! И с каким удовольствием я бы без нее обошелся!» – мрачно усмехнулся про себя Лучано, приближаясь к высокой кровати с поднятым балдахином на положенные три шага и опускаясь на колени.

В спальне Беатрис он еще не был, но сейчас даже любопытство спряталось глубоко внутри, вместо себя оставив тревогу, которая становилась все сильнее.

– Ты вернулся, мастер Шип, – уронила Беатрис. – Очень вовремя. Подойди ближе.

Поднявшись, Лучано сделал еще три шага и хотел встать на колени перед самой постелью, но королева сделала легкий жест рукой.

– Итак, ты свободен от гильдии? – спросила она тем же ровным спокойным голосом.

– По решению грандмастеров теперь я принадлежу его величеству, – почтительно ответил Лучано, совершенно не исказив правду. Всего лишь утаив ее часть. – И всей душой благодарен вам за оказанную милость.

– Прекрасно, – разомкнулись алые, искусно накрашенные губы. – У тебя есть возможность это доказать.

– Ваше величество… Чем я могу?..

Лучано низко поклонился, не торопясь выпрямляться. По его спине снова пробежал холод, переходя в дрожь.

Такой он Беатрис еще не видел!

Она показывалась ему коварной, обольстительной, расчетливой, злой и фальшиво великодушной, но не мертвенно бесстрастной. Тварью, гадиной, однако полной жизни, планов и желаний! А сейчас перед ним была кукла… Впрочем, нет!

Он все-таки осмелился посмотреть ей в лицо и содрогнулся. Безупречно нанесенная косметика почти скрывала припухлости под глазами, которые он с трудом различал тренированным взглядом Шипа. Ресницы были пушистыми и длинными, брови – идеально очерченными, губы алели от помады, наверняка нанесенной поверх раздражающего зелья, чтобы сделать их более пухлыми. Кожа сияла золотом, волосы, распущенные по плечам, вились крупными локонами. Как есть кукла, если бы только не глаза! Черные омуты, провалы в Бездну, полные боли, ярости и ненависти.

– Можешь, – снова уронила она тихо, глядя на него в упор. – Тебе это будет легче, чем… кому-то другому. Ты уже слышал новости, мастер Шип?

– Мои глубокие соболезнования, – опять поклонился Лучано. – Скорблю всем сердцем.

– Эта путта… приехала к нему ночью. Как и положено падшей женщине. Шлюхе, для которой нет ничего святого.

«Она потеряла ребенка, но волнует ее только это?! Хотя… если учесть слухи, которые уже ходят при дворе… да, можно понять. Гадюка сходила с ума от ревности, когда для этого не было никаких причин, сейчас она и вовсе обезумела. А еще она боится. Настолько, что не может мыслить здраво. Чтобы жениться на синьорине, Альсу нужно убить ее мужа – только убить, иначе ничего не выйдет. Положим, эту услугу я ему с радостью окажу, но Дорвенанту по-прежнему нужны деньги Риккарди, это привязывает Альса к Беатрис надежнее якорной цепи. А еще Аластор никогда не позволил бы женщине, ждущей от него ребенка, выйти за другого. Он бы никогда не бросил ту, что отдалась ему до брака. Неужели Беатрис так плохо знает своего мужа?!»

– Вам солгали, моя королева, – сказал он как только мог убедительно. – Я говорил с гвардейцами, стоявшими на часах этой ночью. Они клянутся всеми богами, что не слышали ничего предосудительного, и в этом им можно верить. Об обратном болтают те, кого там даже близко не было. Ваш супруг чист перед вами.

– Во имя Баргота, Шип! Не будь полным идиотто! – Беатрис чуть подалась вперед и проговорила это таким свистящим шепотом, что Лучано невольно попытался рассмотреть ее язык – не раздвоен ли он. – Я знаю, что мой муж верен мне душой и телом! Пока еще верен… Но все может измениться. Целители говорят, что я больше не смогу иметь детей. Ты понимаешь, что это значит?!

«Хоть в чем-то слухи не солгали. Правда, это слабое утешение».

– Вполне, моя королева, – кивнул он. – Но я также понимаю, что ваш отец любит вас всем сердцем. Он желает, чтобы вы были счастливы, и готов проявить ради этого щедрость, достойную Риккарди. Кто еще может осыпать Дорвенант таким золотым дождем? А дети… Всегда можно признать бастарда от какой-нибудь бедной дворяночки. Которая потом благоразумно уедет в Арлезу или Фрагану с богатым приданым и никогда в жизни не покажется вам на глаза.