Дивизион: Умножающий печаль. Райский сад дьявола (сборник) - Георгий Вайнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А блестящая, восторженно гудящая свита, довольная тем, что хорошего парня не забыли, не обидели, уже шагала дальше, намечала, кого еще наградить, чтобы и он порадовался, и министр остался доволен.
И тогда Хэнк заорал на все взлетное поле тонким злым голосом:
– Эй, вы там!..
Генералы замерли, свита остановилась, медленно, удивленно поворачивалась к нему вся эта золотовышитая толпа. Хэнк сорвал орден и швырнул в них, заорал, срывая глотку:
– Подавитесь вы всем этим!.. Пропадите пропадом!..
Вышел из строя. Два шага вперед, поворот через левое плечо. И ушел.
Немота. Тишина, как после бомбежки. Ужас штабных – что делать? Бунт! Хватать? Волочь?
Генерал Роу, опытный вояка, первым вылез из воронки от взрыва:
– Пресса есть здесь?
– Никак нет!.. Был приказ никого из писак до окончания репетиции на базу не пускать…
Генерал вздохнул, грустно покачал головой:
– Больной парень совсем… Нервный срыв… В госпиталь его…
И зашелестела радостно, облегченно генеральская обслуга – хозяин повернул жуткий скандал в русло печального эпизода войны. Ветерок разносил по полю: «Стресс… Стресс… Стресс…»
Наверное, все это и рассосалось бы бесследно – никому громкий скандал перед приездом министра был не нужен.
Но, видно, Хэнк уже вдел ногу в стремя своей сумасшедшей судьбы – понесло! Его не успели перехватить и водворить в госпиталь, потому что прямо на поле он подсел в чей-то попутный джип и направился в бар «Камбодия», где встретил давнего дружка Тома Галлауэя – из управления стратегической связи.
Том где-то украл ящик антигуанского рома «Пуэрто». А у Хэнка был стресс – все видели! Коричневые бутылки в деревянной коробке стояли у ног Тома, как в снарядном ящике. Страшная выпивка – этот ром доливали в бензобак, когда кончалось горючее в джипе.
На выскобленном дощатом столе немо таращилась на них пучеглазая сырая рыба телапия.
Видно, удивлялась их идиотизму.
Резали финками рыбу, ломти мочили в соевом соусе, лениво закусывали, хрустели жареными лягушками и пили темный ром, и его чернота перетекала в их мозги, и приятели, медленно безумея, быстро зверели.
Том уговаривал Хэнка не грустить, плюнуть на все, катить в Штаты, забыть все как страшный сон.
– Конечно, на свою пенсию ты не забогуешь, но у тебя же должны остаться приличные деньжишки… – успокаивал Том.
– Ага! – заорал Хэнк. – Я тут заработал сумасшедшие деньжищи!.. Где они? С чего взялись?..
Он бешено таращился на Тома, как искромсанная телапия на столе.
– Все прогулял? – удивленно смотрел на него Том. – Все черные бабки?..
– Какие черные бабки? – пучился Хэнк, и зеленая терраса бара кружила его, как карусель. – Ты о чем говоришь?
Том испуганно закрыл рот, медленно спросил:
– А ты что, был не в доле?
– В какой доле? – завопил пронзительно Хэнк. – О чем ты говоришь, идиот несчастный?
Том помолчал, зажевал лягушачью лапку, растерянно пожал плечами:
– Тогда идиот – ты… Попроси генерала Шеппарда, чтобы он тебе выплатил вторую пожизненную пенсию… У него хватит…
– Почему? – удивлялся Хэнк.
– А что вы с Кейвменом возили на территории Патет-Лао? За линию фронта? – спросил Том.
– Что? – не понял Хэнк. – Все! Оружие, боеприпасы, продовольствие… Что хочешь возили… Мы свиней даже возили…
Том грустно расхохотался:
– Ты, Хэнк, ничему не научился и ничего не понял…
– Что? Что я должен был понимать? – бесновался Хэнк.
– Что все это дерьмо никому не нужно… Все оружие досталось вьетконговцам, а боеприпасы расстреляли просто так… А главное, что вы возили, были ящички… Написано «Взрывчатка». Возили?
– Да, возили, – подтвердил Хэнк.
– Вот в этих ящичках была действительно самая сильная в мире взрывчатка, – бубнил настойчиво Том. – Это сырец опиума… Десятки килограммов для наркокухонь… Тех, что на нашей контролируемой территории… Китайским опиумным поварам…
Хэнк долго тупо смотрел на Тома, потом медленно сказал:
– Ты все врешь… Этого не может быть…
Том махнул рукой:
– Да перестань! Ты, оказывается, просто дурак…
Замкнуло. Дымная муть сивухи заливала его глаза свинцовой слепотой.
Бог весть как бы все пошло в жизни, если б на крошечном пятачке времени не сошлось столько случайностей. Если бы не было репетиции дурацкого парада, если бы не оскорбление-награждение, если бы Том не украл ящик рома, если бы не так давила влажная духота и если бы начальник интендантской службы генерал Шеппард не задержался на работе дольше обычного.
Сошлось.
Опрокидывая снарядный ящик с ромом, Хэнк выскочил из-за стола и помчался к штабному бараку. Потерял по дороге пилотку, глаза налиты кровью, как йодом, лицо, опухшее от тяжелого рома, растерзанная на груди парадная форменка с бренчащими орденами – видок в общем-то хай-класс!
Шеппард выходил из штаба, усаживался в машину.
Сильно качнувшись, Хэнк схватил его за шиворот:
– Эй ты, сволочь!.. Чертов пастырь[4]!.. Что было в ящиках взрывчатки?
Шеппард, еще молодой, тренированный скот, не сильно испугался. Отшвырнул не стоящего на ногах Хэнка, повернулся к охране у дверей штаба:
– Посадите этого пьяного кретина в карцер…
Морские пехотинцы бросились к ним. Хэнк был пилотом – пускай пьяный, пускай однорукий, почти сумасшедший, но реакция-то у него была летная, не чета этим толстым земляным лентяям. И прежде чем его повалили на мокрую, жирную красную землю – подпрыгнул, рванулся вперед, лбом ударил в плоскую генеральскую морду, мгновенно залившуюся густой алой жижей – как из лопнувшей банки кетчупа «Хайнц».
Хэнка отработали в военном суде на Окинаве, приговорили строго – исключить из армии, лишить воинского звания, всех наград и пенсии.
Окаменение души.
В сердце Хэнка не было ни боли, ни обиды, ни досады. Холодная злоба, испепеляющая больше всего себя самого…
Злоба не утихала, не смягчалась, не меркла – горела она в нем ровно, спокойно, негасимо, превращаясь постепенно в единственную реакцию на окружающий безумный и равнодушный мир…
– Что ты хочешь от меня? – обреченно спрашивал Драпкин.
– Задавись! – коротко объясняла Эмма.
– Хорошо, – покорно соглашался Драпкин. – Если это сделает тебя счастливее…