Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера - Николай Ляшенко

По положению, штрафные роты и батальоны ставятся на самые трудные и опасные участки фронта. Именно здесь они должны искупать свою вину перед народом. «Но я-то не штрафник! — хотелось мне крикнуть. — Так ведь и командир штрафной роты, командиры взводов и отделений этой роты — тоже не штрафники. Напротив, это наши лучшие коммунисты и комсомольцы — самые стойкие, смелые, мужественные и беззаветно преданные Родине воины. Их направили сюда партия и комсомол, и они честно выполняют здесь свой долг перед Родиной. Почему же ты, майор, работник политотдела корпуса захныкал, как мальчишка?!» — резко упрекнул я себя.

Отбросив прочь всякие недостойные мысли, я срочно собрал всех командиров, объявил им боевой приказ на наступление и коротко познакомил с военно-политической обстановкой в стране и положением на нашем участке фронта. После этого сразу приступили к обсуждению плана выхода на исходные позиции.

В период подготовки рота дислоцировалась в большом густом лесу в пяти-шести километрах от передовой, и теперь, чтобы выйти к исходному положению, ей предстояло пройти — ночью, лесом — около трех километров. У некоторых командиров это обстоятельство вызвало тревогу и опасение: удастся в таких условиях удержать роту, не разбежится ли она в темноте по лесу? Присутствовавший на совещании командир заградбатальона успокоил скептиков, твердо заверил:

— Весь заградительный батальон приведен в боевую готовность и готов сопровождать роту до ее исходных позиций. Будьте уверены, ни один, ни в сторону, ни назад незамеченным у нас пройти не сможет.

Решили также: не объявляя о боевом приказе, открыть штрафникам, что идем в наступление.

Нельзя сказать, что это сообщение произвело воодушевляющее впечатление, но теперь они ясно понимали, что от них требуется. С виду озабоченные, но какие-то флегматичные, они не торопясь укладывали вещмешки, протирали и смазывали винтовки и автоматы. Пулеметчики копались у пулеметов, готовя их к работе. Командиры взводов и отделений внимательно проверяли оружие, наличие боеприпасов и выдавали НЗ.

Крепко поужинав, включая сто грамм, к двадцати одному часу рота выстроилась на проверку, готовая к походу. Внушительно выглядело подразделение — четыреста штыков, не считая командного состава! Это ли не сила?! Да если бы каждый командир стрелкового батальона имел в своем распоряжении на передовой такое количество солдат — ведь ходил бы гоголем!

К сожалению, это была далеко не та сила, о которой хотелось бы петь.

Выступив перед строем, командир роты подробно разъяснил порядок движения и строго предупредил всех штрафников, что во время похода каждый, кто без ведома командира уклонится в сторону или попытается отстать, будет пристрелен на месте как трус и дезертир. А выступивший затем командир заградбата объяснил, что убежать на пути никому не удастся.

А я стоял и думал: с чем же мне выступить перед этими людьми? Предупреждать и тем более угрожать людям, кто бы они ни были, политработнику не свойственно. Это дело командиров. И тех, кому это положено по штату. Мое дело: разъяснять и убеждать людей в важности и необходимости данного труда — мирного или военного, все равно. Звать людей на выполнение этого труда. Воодушевлять их правдивым словом и делом.

Когда командир роты представил меня и дал слово, я обратился к штрафникам как к обычным солдатам-воинам, идущим на смертный бой с врагом.

— Товарищи солдаты, сержанты и офицеры! В этот момент я не могу обращаться к вам иначе потому, что все мы идем с вами выполнять очень важное, а может быть решающее боевое задание командования, от выполнения которого будет зависеть не только успех наших войск, но, я открыто говорю, и судьба каждого из вас. А ваши судьбы для нас далеко не безразличны. Больше того, они для нас дороги так же, как и судьбы всех советских людей, и если бы наша партия и советское правительство увидели среди вас героев Великой Отечественной войны, то они были бы только рады и счастливы.

Не думайте, товарищи, что мы вас не понимаем. Как не думаем мы, что вы нас не понимаете. Волею судьбы многие из вас оказались в числе антинародных, тяжелых преступников и в течение длительного времени находились в тюрьмах и прочих местах заключения. Одни из вас потеряли всякую перспективу стать полноценными людьми и уже не желают возвращаться на путь нормальной человеческой жизни, на все махнули рукой. Другие просто примирились со своим тяжким и якобы безвыходным положением. Третьи же, окончательно запутавшись в жизненных коллизиях, не видят никакого просвета на своем пути. Им кажется, что они уже обречены — навечно. Однако все это, товарищи, глубокое заблуждение и очень тяжкая ошибка.

В нашем советском обществе, и особенно теперь, в дни Великой Отечественной войны, всякий человек, если он того захочет, может исправить себя и вновь встать в ряды честных и добросовестных строителей социализма. Больше того, он может стать всеми уважаемым человеком — Героем Советского Союза. Дорога к этому и для вас не закрыта. Так вот! Сегодня, может быть уже через несколько часов, вам представится возможность заявить о своем человеческом существовании. Вам представится возможность раз и навсегда смыть с себя грязное и позорное пятно прошлого и смело шагнуть в новую, светлую, человеческую жизнь.

Каждый из вас, проявивший в бою смелость, отвагу или совершивший воинский подвиг, не только полностью реабилитируется, но и может быть награжден тем или иным орденом Советского Союза или медалью. Раненые, с выходом из госпиталя или медсанбата, также полностью реабилитируются и получают красноармейскую книжку и права, наравне со всеми солдатами Красной Армии, а по окончании войны — паспорт и все гражданские права по Конституции. Павшие в бою реабилитируются и награждаются по заслугам посмертно.

Таким образом, товарищи, вы видите, что дело теперь за вами! Будьте же мужественными, стойкими и смелыми воинами!

Вперед на врага! Смерть немецким оккупантам!

Обращаясь к штрафникам, я все время внимательно следил за ними. Одни из них, уставившись в землю, стремились показать свое безразличие к моему обращению. Другие, насмешливо подталкивая локтями друг друга, показывали головой в мою сторону. Третьи слушали с неподдельным вниманием.

Когда была подана команда к маршу, все мы заметили оживление и серьезность в рядах штрафников. Исчезли прежние флегматичность и равнодушие. Команды стали выполняться живее и четче. В отдельных группах появились какие-то споры. Все это меня радовало и обнадеживало; по общему мнению, подготовка к походу прошла хорошо, это были первые ее результаты.

Вывод на исходные позиции

Что значит вывести штрафную роту на исходные позиции? Попросту говоря, это означает побывать в Дантовом аду.

Штрафная рота ставилась в самое острие клина, вбитого в оборону противника. В нашей ситуации, это был мешок и возможная ловушка. В светлое время суток противник хорошо просматривал и прицельно простреливал весь клин, от основания до верхушки, поэтому наша надежда была — на темную ночь и на сознание, аккуратность штрафников: всю передвижку нужно провести тихо и осторожно, не дать противнику и малейшего повода заподозрить наше перемещение, тем более — догадаться о его цели.