Бессмертный избранный - София Андреевич

И мне хотелось бы добраться до линии боя, ухватить Цилиолиса за грудки и вытрясти из него всю его храбрость и самонадеянность, вот только к тому времени, как я до него доберусь, может быть уже поздно.

Ребенок говорил об осаде, а это значит, что врагам удастся окружить город.

— Нам нужно перевезти правительницу в лекарский дом, — говорю я, кивая на крытую повозку. — Ты сможешь править двойкой?

Он кивает.

— Тогда идем. Унна поедет с ней. Ты останешься с ними и будешь их охранять. Это приказ.

— Я понял син-фиоарна, — отвечает он. — Я сделаю, что надобно.

Я заглядываю в сонную Нуталеи и Л’Афалии. Никого. Я захожу в сонную Инетис — и вот они, Л’Афалия и Кмерлан, сидят на постели Унны и наблюдают за спящей правительницей. Они оба смертельно напуганы и вскакивают, увидев меня в дверях.

— Это вестный звон? — спрашивает меня Кмерлан. — Это побережники?

— Собирайтесь, — говорю им я. — Вы едете в лекарский дом, все вместе.

— Мы не поедем в Асму? — спрашивает Кмерлан, но у меня нет времени на объяснения. Я встречаюсь глазами с Л’Афалией и вижу, что она все поняла.

Я покидаю одну сонную, чтобы заглянуть в другую. Унна занимается ранеными, и ей достаточно только увидеть мое лицо, чтобы все понять. Она замирает с повязкой в руках, и начинает дрожать — так сильно, что, кажется, вот-вот не удержится на ногах и упадет на пол.

— Нам пора уезжать, да?

Я подхожу к ней и кладу руки на плечи, заставляя посмотреть на меня. Теперь мне проще ее коснуться, хотя и не намного.

— Вы должны перебраться в лекарский дом, — говорю я. — Цилиолис на укреплениях, а без него уехать у вас не получится. Если Инетис придет в себя — уходите немедленно. Если не придет — ждите. Ждите и не высовывайтесь из дома.

— Да. Да, все верно, — Унна почти перебивает меня. Ее глаза вспыхивают, как догорающие брикеты орфусы. — Если где и есть противоядие, то только там. Инетис придет в себя и сможет сделать щит, и тогда…

— Унна. — Но она не слышит меня, и мне приходится встряхнуть ее, чтобы остановить. — Уннатирь, да послушай же!

Она замирает и даже почти перестанет дрожать.

— Что?

— Собирай все, что может пригодиться. Если побережники окружат город, сюда ты вернуться не сможешь. Ты должна думать и за себя, и за Инетис. Л’Афалия поможет тебе, но вы должны собраться быстро.

Она кивает.

— Хорошо. Хорошо, я соберу все… одежду Кмерлана. Все, что нужно. — Она запинается. — А ты? Ты поедешь с нами?

Раненый воин на кровати стонет, и я вспоминаю, что мы не одни. На какой-то один-единственный момент мне становится все равно, но это проходит так быстро, что, возможно, мне почудилось.

Я убираю руки с ее плеч и киваю.

— Я поеду на укрепления, так что провожу вас до лекарских домов.

— Ты будешь искать Цилиолиса? Просить его уехать с нами?

— Я буду сражаться.

Раненый воин пытается подняться на постели, но Унна и еще одна девушка-лекарка заставляют его опуститься обратно на постель. Сожженные холодом губы кажутся черными, как у Л’Афалии, обмороженные руки беспомощно вздымаются вверх, сведенные пальцы пытаются сжаться вокруг запястья Унны.

— Тебе стоит пока остаться здесь, — говорит она. — Правитель тоже здесь, ты еще успеешь сразиться с врагами.

Он начинает протестовать, и я снова поворачиваюсь к окну, за которым блестит восходящее солнце. Шума боя отсюда не слышно, но я могу себе представить то, что творится на укреплениях. Уже льется кровь, и на земле лежат тела зубастых тварей с зеленой кожей. Надеюсь, их много. Очень много.

И мне пора уходить.

Я оставляю Унну и ее помощниц возиться с ранеными — мы забрали сюда тех, кого поразила магия Инетис и одному из них, тому, которого она опалила огнем, уже точно не пережить эту ночь — и выхожу в коридор. В сонной, где Л’Афалия караулит Инетис, тихо. Одна из лекарок уже готовит противоядие для сока зефеи, который обычно используют в боевых иглах. Но без магии они не могут узнать точно, что это за яд, и им приходится надеяться только на удачу — и на то, что Избранный не придет в неистовство и не разнесет и этот дом, и этот город в пух и прах.

Л’Афалия поднимает голову и кивает, заметив мой взгляд. Ее пальцы сжимаются на запястье мирно спящей Инетис; она не отпускает ее руку с тех пор, как мы прибыли. По темному лицу пробегает золотой сполох, глаза на мгновение вспыхивают и снова гаснут.

— Много сила, — говорит она. — Он очень злое.

Я понимаю, что эта магия могла бы убить нас, если бы не акрай, если бы не Энефрет, которая послала ее мне тогда.

— Я ухожу, — говорю я ей, и она кивает снова. — Кмерлан остается с вами. Он спит пока, но ты тоже приглядывай за ним. Здесь безопасно.

— Мы не бросить его, — говорит она.

Я это знаю.

Схватив перчатку с боевыми иглами с кужа, на котором я ее оставил, я прилаживаю ее на левую руку. Мне очень повезло, что один из раненых в прошлой битве оказался левшой. Я запихиваю все кобуры, что есть, за пояс, шевелю пальцами, устраивая их поудобнее в широковатой для меня перчатке, и выхожу за порог.

Я знаю, куда мне идти.

Отец, сугрисы и фиур уже тоже перебрались из северной части города сюда, ближе к передовой линии боя. Скороходы будут приносить им известия прямо с укреплений. Отец согласился укрыть Инетис в сердце города, но не разрешил мне сражаться, приказав охранять лекарский дом… Мне, наследнику Асморанты, приказано сделаться охранником лекарок.

И я рад бы доказать ему, что он ошибается, и что я могу биться, как другие славные воины, но я даже не могу взмахнуть мечом. И дело не в боли. Пальцы не хотят держать оружие, они просто не сжимаются, как бы сильно я ни напрягал руку. А одной рукой тяжелого меча не удержать, не нанести удара, не отбить нападения. Меч просто вылетит у меня из рук.

И лекарки только покачали головой, когда я спросил у них о снадобье. Такие раны не заживают за несколько дней. Потребуется черьский круг, а то и больше, чтобы рука начала меня слушаться, чтобы пальцы смогли сжиматься в кулак. Но даже этого может и не быть.

— Уже счастье, что ты можешь шевелить пальцами, син-фиоарна, — говорит одна из лекарок, уже пожилая женщина с очень светлыми, почти белыми, как у меня, волосами. — Ты мог бы и вовсе лишиться руки. После таких ран руки часто отсыхают. Тебе очень повезло.

Я благодарю ее сквозь зубы. Мне не нужны ее успокоительные речи, мне нужна рука, которая сможет удержать меч, чтобы я смог взмахнуть им и разрубить зеленокожего воина пополам.

Я свожу пальцы, и игла вылетает из кобурки, вонзаясь в снег. На крайний случай у меня есть короткий нож на поясе, но я не уверен, что даже если придется спасать свою жизнь, он мне пригодится. Я просто не успею вытащить его с перчаткой на левой руке. А правой — бесполезно.