Крушение России. 1917 - Вячеслав Алексеевич Никонов

и сам взялся за лечение. Она осталась калекой, но по-прежнему была наиболее близкой подругой императрицы. В государственные дела Вырубова не вмешивалась.

Михаил Андроников, представлявший древний кахетинский род, нигде не служил, но был, выражаясь современным языком, весьма успешным лоббистом со скверной репутацией, к которому многие, тем не менее, обращались за решением самых деликатных вопросов. Иван Манусевич-Мануйлов происходил из бедной еврейской семьи, однако его усыновил богатый сибирский купец. Получив большое состояние, он стал известным журналистом, членом Союза русских драматических писателей. Одновременно дослужился до надворного советника, работая, в основном, в разведке и контрразведке. Скандальную славу он приобрел, когда, будучи помощником Штюрмера, попался на крупном вымогательстве и вынужден был покинуть свой пост. Доктор Бадмаев начинал как военный агент, дипломат, профессор восточных языков. Оставив в 1893 году министерство и кафедру в чине действительного статского советника, он полностью посвятил себя тибетской медицине. В его клинике, которая одновременно выступала политическим салоном, лечились самые высокопоставленные лица Империи. Всем им — Андроникову, Манусевичу-Мануйлову, Бадмаеву — общественное мнение инкриминировало тесные связи с Распутиным, правомонархические взгляды, что было недалеко от действительности. Но молва сильно преувеличивала их воздействие на императрицу, которая о них не могла не слышать, но едва ли была с ними знакома. И нет никаких сведений, чтобы кто-то из троих имел связи с немцами.

Распутин — фигура куда более значимая в судьбе династии и России. Он оказался подлинным проклятьем Романовых.

Массовое мистическое увлечение в петербургских салонах и придворных кругах выводило в высший свет огромное количество проходимцев и шарлатанов. Наиболее гламурным был салон великих княгинь Анастасии и Милицы — дочерей короля Николая Черногорского, вышедших замуж за Николая и Петра Николаевичей. Желанными гостями там были странники, юродивые, знахари и другие представители цеха экстрасенсов, астрологов и колдунов. Из салона княгинь-черногорок шла прямая дорога в самые высшие сферы, не гнушавшиеся модных поветрий. Этим путем прошествовали в царские покои «божьи люди» — юродивая странница Матренушка-Босоножка, эпилептичка Дарья Осипова, глухой калека Митя Коляба, французский ясновидец Филипп Низьер-Вашо. Им на смену пришел Григорий Распутин, этот «святой черт», как охарактеризует его достойный противник — беглый монах Илиодор. «Распутин был не монах, не священник, а простой «странник», каких немало на Руси, — объясняла Вырубова. — Их Величества принадлежали к категории людей, верящих в молитвы подобных странников… Их Величества говорили, что они верят, что есть люди, как и во времена Апостолов, не непременно священники, которые обладают благодатью Божией и молитву которых Господь слышит»[1242].

Момент знакомства с Рапутиным задокументирован. 1 ноября 1905 года — в самый разгар революционных схваток — Николай II записал в своем дневнике: «В 4 часа поехали в Сергиевку. Пили чай с Милицей и Станой. Познакомились с человеком Божьим — Григорием из Тобольской губ.»[1243]. Никаких особых эмоций от первого общения царь не испытал, беседы с «Божьими людьми» были для него обычным делом.

Среднего роста, «простецкого мужицкого вида человек, с жидкими, темно-русыми, постриженными в скобку волосами, напоминавший сидельцев кабацких заведений былых лет… Его истасканная физиономия, обрамленная темной, висевшей мочалой, бородой, имела совершенно отталкивающее выражение. Особенно омерзительны были выглядывающие из темных впадин глаза»[1244], — описывал Распутина Александр Наумов, сменивший Кривошеина на посту министра земледелия. «По внешности ему не доставало только арестантского армяка и бубнового туза на спине, — полагал Владимир Коковцов. — По замашкам — это человек способный на все»[1245].

Как только Распутин был представлен императрице, им плотно заинтересовались спецслужбы. «Это имя я впервые услышал в конце 1908 года от дворцового коменданта генерала Дедюлина, — вспоминал начальник питерского охранного отделения Александр Герасимов. — …Дед юл ин рассказал мне, что человек, носящий это имя, за несколько дней перед тем был представлен Государыне Александре Федоровне. Встреча их состоялась на квартире фрейлины Вырубовой, доверенного лица Царицы… Никаких сведений об его прошлом он узнать не мог и допускал, что в лице Распутина он имел дело с революционером, может быть, даже скрытым террористом, который таким путем пытается подойти поближе к царскому дворцу». Поскольку у Вырубовой бывал и царь, Распутина взяли в разработку: за ним установили наблюдение, навели справки на родине. Результатом расследования стали сведения о крайне безнравственном образе жизни фигуранта, который бежал из своей деревни после отбывания наказаний за кражи и другие мелкие преступления. Герасимов доложил об этом Столыпину, и тот поделился содержанием досье на Распутина с Николаем. Царь поблагодарил за информацию и выразил твердое намерение со «святым старцем» больше не видеться[1246]. Но, похоже, было уже поздно.

Ловкий и бывалый сибирский мужик, который умел блестяще играть на человеческих слабостях и религиозно-мистических струнах, протоптал тропу к сердцу Александры Федоровны. Великая княгиня Мария Павловна-младшая, которую трудно заподозрить в симпатиях к императрице, исчерпывающе опишет ситуацию: «По существу, несмотря на злые сплетни, присутствие и власть Распутина при дворе объяснялись очень просто. Императрица, обожавшая сына, прекрасно знала, что гемофилия, которой он болен с рождения, неизлечима. С годами ему становилось хуже и хуже. Внутренние кровотечения учащались; любой, даже самый слабый ушиб мог привести его к смерти, и каждый новый приступ причинял несчастному ребенку невыносимые страдания. И эти страдания мог облегчить только один Распутин. Таким образом, нет ничего странного в том, что императрица видела в Распутине свою единственную надежду и спасение. Дни в Александровском дворце проходили в тоске и печали. Нервы императрицы расшатались от постоянной тревоги, и она превратилась в больную женщину. Неудивительно, что Распутин приобрел для нее такое огромное значение — ведь она жила в ненормальных условиях, приговорив себя к одиночеству в четырех стенах детской, где в кроватке мучился ее единственный сын»[1247]. Распутину, вероятно, силой внушения, гипноза, которым он владел, удавалось облегчать мучения маленького цесаревича.

Подтверждение лекарских способностей Распутина находим в записках сестры Николая II великой княгини Ольги Александровны: «Бедный малыш лежал в страшных мучениях, с темными кругами под глазами, весь скрюченный, со страшно распухшей ножкой. Доктора просто ничем не могли помочь. Они выглядели более напуганными, чем любой из нас, и все время перешептывались. Врачи не знали, что делать, проходил час за часом, и они потеряли надежду… Затем Аликс послала в Петербург за Распутиным. Он прибыл во дворец около полуночи или даже позднее… Рано утром Аликс позвала меня в комнату Алексея. Я просто не поверила своим глазам. Малыш был не просто жив, он был здоров. Он сидел в кроватке, лихорадка прошла, опухоли на ноге не было и в помине… Я видела собственными глазами, и неоднократно, чудотворную силу