Рыжее знамя упрямства - Владислав Крапивин

— Только я не знаю, хорошо ли у меня получится, — с виноватой ноткой предупредил Стаканчик. — Я всего один раз пробовал. Может быть, кто-то другой?

Как-то мы об этом не подумали! Считали, что, что если краска у Стаканчика, значит, он умеет. Все с надеждой повернулись к Пашке — он-то, наверно, может! Но Пашка сообщил, что сроду не занимался такой ерундой. И тогда дело спас Лоська:

— Давайте я…

— Ты умеешь? — усомнилась Люка.

— Пробовал как-то. В прошлом году нашел баллончик… Рыжего кота на “Спорттоварах” помните? Это мой…

Громадного симпатичного кота на торцовой стене одноэтажного магазина знали все. Ай да Лоська! Сколько талантов у человека…

— Ты встанешь мне на плечи, чтобы надпись была выше, — решил Пашка. — Только вы его держите с двух сторон. Я крепко держать не могу, левая рука почти не гнется…

— Что с тобой? — испугалась я.

— Локоть ободрал утром, когда вешалку приколачивал, табуретка подломилась. Теперь забинтовано, да туго так…

Он сел на корточки, и Лоська приготовился вскочить ему на плечи.

— Куртку сними, меньше весу будет, — сказала я.

— Да… Я буду писать слово за словом, а вы диктуйте…

— Первое слово “генерал”, — напомнила Люка. — С заглавной буквы. И смотри, без ошибок. Ге-не…

— Я всегда пишу без ошибок, — поставил ее на место Лоська. Но Лючка не унялась:

— Ой, люди, а может быть, все-таки “товарищ генерал”? Или “господин генерал”?

— Разве он нам товарищ, — серьезно спросил Томчик.

— И уж никак не господин, — поддержал его Стаканчик. — А “генерал” обычное обращение, когда люди говорят на равных.

— Разве мы с генералом на равных? — усомнилась Люка.

— А что такого? — сказал Пашка. — Мы у него не в подчинении. Такие же граждане России, как он. — Лось, давай…

Конечно, мы говорили шепотом. И шепот шелестяще змеился над пустыми рядами сидений. И был полумрак. Два желтых конуса фонариков изредка бросали круглые пятна на стену и снова упирались в пол, чтобы свет не выдал нас (вдруг кто-то подкрадется снаружи к дверям и заглянет в скважину?) Все это, разумеется, походило на собрание заговорщиков — да так оно и было! Отражения фонариков искрами мелькали в очках Пашки и Стаканчика и на часиках Томчика, когда он украдкой смотрел на циферблат: не опоздает ли домой? Пока со временем все было нормально: лишь самое начало десятого, хотя казалось, что глубокая ночь. К тому же, Стаканчик еще по дороге сюда успокоил Томчика: “Будем задерживаться — позвоним вам домой с пути, скажем, что долго нет автобуса…” Оказывается, Стаканчик взял из дома сотовый телефон. “Это на крайний случай, если где-нибудь застрянем или вляпаемся в неприятности. Можно будет сообщить, где мы…” Да, Стаканчик был предусмотрительный. Недаром в каждом кармане “лифчика” у него лежало что-то полезное…

— Лось, давай, — сказал Пашка и подставил спину. Однако Люка зашептала новую идею:

— Ой, а что если не “генерал”, а по имени-отчеству? Вдруг это его сильнее проймет?

— Что, “Иван Петрович, не делайте этого”? — хмыкнула я.

— Он не Иван Петрович, а Серафим Львович…

— С чего ты взяла?

— Сегодня днем была передача. “Вести региона” Не видели, что ли? Там с ним девица-журналистка беседовала. “Ах, Серафим Львович, не поделитесь ли с телезрителями вашей биографией? Правда ли, что вы родились в Белоруссии?”

— А он правда родился в Белоруссии? — машинально спросила я. Еще ни о чем не подумав.

— Ну да! В каком-то Бобровске… А что?

“Тюк… — прыгнуло у меня под ребрами. — Тюк…”

— Лючка… Может, в Бобруйске?

— Может… Не все ли равно?

“Сера-фим”… “Фима, иди уже домой или я не знаю что сделаю…”

Вообще-то Фима это Ефим… Ну, а если не только Ефим? К тому же, когда меняют фамилию, почему не сменить старое имя на другое? Тем более, похожее…

— Жень, ты чего? — сказал Пашка.

— Сейчас… Жил в Бобруйске мальчик Фима, пошел в военное училище… Ник, дай телефон.

Ник дал без вопросов. И другие молчали. Ждали.

Я набрала номер дяди Кости… Вот не везет — гудки, гудки, без ответа. Ладно, еще набор…

— Мама! Это я… Мы задержались на репетиции, не волнуйся… Да, да! Скажи номер мобильника дяди Кости! Очень нужна его консультация! Потом объясню. Мама, скорее, я же по сотовому говорю, это дорого… Как? Мамочка, спасибо!

Номер, к счастью, был простой, запомнился сразу. “Триста двадцать один, одиннадцать, ноль-ноль-два…”

— Дядя Костя, это Женька! Очень важно, очень срочно, подробности потом! Скажите, у Петровцева, у будущего генерала была на руке татуировка?

Дядя Костя чем хорош — умеет быть кратким и точным.

— Был след татуировки над большим пальцем. Петровцев рассказывал, что в детстве по глупости выколол латинскую букву “вэ”. Начальную в слове “виктори”. Как знак будущих жизненных побед. Потом “искоренил”. Но шрамик, похожий на римскую пятерку остался.

— Дядечка Костичка, спа-си-бо!..

Я сунула Стаканчику телефон и радостно дышала три секунды.

Есть такой способ: поиски точки на карте с помощью двух пеленгов. Мы с Пашкой читали про это в книге “Фрегат “Виола”. Проводишь две линии в указанных направлениях, и в точке их пересечения — место нахождения судна. А здесь даже не две, больше: Бобруйск, Сера-фим, латинская буква V!.. (Или русская Л — как повернешь!)

— Народ, слушайте…

Горячим шепотом я коротко рассказала историю мальчика Ливчика. И как он потом вытравил татуировку, будто прежнюю фамилию…

Выслушали молча. С интересом. Но почти сразу Лоська сказал:

— Ну, пусть это он. А нам-то что?

— А вот что… У него взрослая совесть под бронежилетом. А если колупнуть детскую? Может, он еще не все забыл? Если написать: “Ливчик, не делай этого! Ты когда-то был как мы!”

— Идея — блеск, — сразу похвалил меня Пашка. — Только много слов…

— А если просто: “Ливчик, не делай этого!” — азартно предложил Стаканчик. — Он вспомнит и поймет…

— Может, правда… — шепнула Люка.

Но мне хотелось каких-то более точных слов. Чтобы в “десятку”. Я так и сказала. Все притихли — то ли думали, то ли молча сердились на меня: чего, мол ей еще надо?

И вдруг наш тихий Томчик спросил:

— Женя, он ведь был футболист, да?

— Да, Томчик…

— И его все любили, да? Значит, он всегда по правилам играл, без обмана?

— Наверно, так…

— Давайте напишем: “Ливчик! Играть надо честно!”