Покинутые небеса - Чарльз де Линт

Джек уже оказал ей услугу и тем самым отвел от себя ведьмино колдовство, и в следующее мгновение перед ним сидела маленькая кукушка, завернутая в одеяло. Ведьма еще могла бы постараться выпутаться из шерстяных складок, но усталость берет верх, и ей не сбросить обличье птицы. Несколько секунд она еще барахтается, а потом сдается и засыпает.

Джек подбрасывает дров в костер, срывает покрывало с клетки, но вместо птицы там оказывается жаба. Девочка-жаба, если быть точной. Древний дух, который никогда не слышал о необходимости отвергать помощь ведьм. Возможно, она не придала значения поучительным историям, которые ей рассказывали, но, вернее всего, никого не оказалось рядом, чтобы предостеречь бедняжку.

Джек вынимает жабу из клетки, а на ее место кладет кукушку-ведьму и снова закрывает клетку тканью.

Вот он садится у огня с жабой на ладони и начинает ее рассматривать, но не так, как это делает ведьма. Джек не думает, на что она ему может сгодиться, он размышляет над тем, кто она такая. Он считает, что пытается угадать ее имя, только потому, что забыл, что знает имя каждого живого существа с самого первого дня этого мира. Так он перебирает имена. И наконец оно приходит к нему, и Джек произносит его вслух:

— Шарлотта.

Правильное имя позволяет жабе сбросить свою шкурку. И вот уже Джеку улыбается смуглолицая широкоскулая девушка.

— Но мои друзья зовут меня Тотти, — говорит она.

— Кажется, я это знаю, — отвечает Джек, — но это имя могло обратить тебя в горячий напиток.

— Только если бы ты назвал меня Тодди*.[7]

Джек пожимает плечами, Шарлотта хихикает, и он улыбается в ответ. Но очень скоро веселье покидает девочку-жабу. Уже в следующее мгновение она отворачивается к огню и вздыхает.

— В чем дело? — спрашивает Джек.

— Наверно, я просто старая глупая жаба, — отвечает она.

— Почему ты так считаешь?

— Потому что я так глупо попалась.

Джек покачивает головой:

— Даже самых умных в мире людей можно обмануть — особенно если они не знают правил игры. Не стоит себя недооценивать, Тотти. У тебя доброе сердце, а это важнее всего остального.

— Это не уберегло меня от западни ведьмы и перспективы быть изжаренной на сковородке.

— Может, и так. Но дела злых людей на их совести. Это их ноша. Конечно, если мы видим, что они замышляют что-то дурное, надо постараться их остановить. Но важнее всего для каждого из нас самому поступать правильно. Каждый раз, когда ты совершаешь доброе дело, ты разжигаешь огонь, прогоняющий тьму. И даже когда мы уйдем, его свет будет продолжать сиять и отгонять тени.

— Ты и правда так думаешь? — спрашивает Тотти.

Джек серьезно кивает:

— В этом мире много вещей, о которых я только догадываюсь, но в этом я твердо уверен.

Все уже разошлись, а мы с Керри долго еще сидели на траве под скалой посреди Благодатной луговины, как называл это место Джек. Я чувствую себя немного странно, находясь здесь. Именно сюда Джек принес маленький комочек плоти, костей и волос, извлеченный из тела Керри много лет назад. Здесь нет таблички с моим именем. И таблички с именем нашей матери тоже нет. Да и от Джека остался только небольшой прямоугольник перекопанной земли, но очень скоро трава и полевые цветы скроют и его. Так они оба хотели, и я объясняю это Керри, когда она спрашивает о надгробном памятнике.

— Я не совсем поняла ту историю, которую тебя попросил рассказать Джек, — говорит Керри немного позже. — То есть я поняла, что к людям надо относиться так, как хочешь, чтобы относились к тебе, но ведь в ней есть нечто большее, и это что-то от меня ускользнуло.

Я прислоняюсь спиной к камню и смотрю в небо. Никогда прежде мне не приходилось бывать в этом месте, но теперь я понимаю, почему оно так много значило для наших родителей. Это одно из тех мест, где Благодать может сиять свободно, не тронутая злобой или подлостью. А появиться здесь злоба и подлость могут только в том случае, если мы сами принесем их сюда. Хотя, пожалуй, это относится и к любому другому месту. Дело в том, что эта Благодатная луговина еще не испорчена.

— Я думаю, что второе значение этой истории в следующем, — говорю я. — Каждый предмет или существо живет своей собственной жизнью, независимо от нас. Люди, животные, деревья, искусства, всё… И когда ты с ними общаешься — неважно, каким образом, — ты не должна смотреть на них только со своей точки зрения. Важно понять сущность каждого, вместо того чтобы рассматривать, насколько тебе полезен тот или иной объект.

— Боже, а я ведь совсем не подумала об этом.

Я слегка улыбаюсь сестре, а рука сама собой поднимается к подвеске в виде вороны, висящей на шее.

— А может, это только мне так кажется, — говорю я.

Ньюфорд, 8 сентября, воскресенье

Отправитель:[email protected]

Дата:Воскресенье, 8 сентября, 1996. 19:32

От:Лили Карсон

Организация:не существует

Кому:[email protected]

Тема:Как я провела время после Дня труда

Привет, Донна!

Спасибо, что так быстро отозвалась на мое письмо. Хотя сама я долго собиралась с духом, прежде чем пару часов назад отправила тебе предыдущее послание.

] Насколько безумным все это кажется

Да, я и сама знаю. И это напоминает мне о твоей неоценимой поддержке. По правде говоря, если бы ты обратилась ко мне с подобной историей, не уверена, что повела себя так же. Я бы очень старалась, без сомнения, но не знаю, смогла бы я поддержать тебя столь безоговорочно.

В этом и состоит одна из основных проблем в общении с кем-либо из воронова племени. Кэти говорит, что у людей от рождения имеется дар отрицания, нечто вроде генетической особенности, позволяющей сохранять трезвость мысли, несмотря ни на что. Мы способны забывать о всяких сверхъестественных случаях, как будто их никогда и не было. Если бы не этот дар, мы не смогли бы эффективно действовать в том мире, который большинством людей признается нормальным. Мы бы тогда постоянно пытались обнаружить скрытые возможности, уделяли бы слишком много внимания периферийному зрению вместо того, чтобы смотреть вперед. Чтобы этого не случилось, мы забываем.

Конечно, я помню тот случай, что произошел со мной и Хэнком в темном переулке, когда мы впервые повстречались с девчонками-воронами. Правда, подробности этого происшествия стали ускользать из моей памяти, во-первых, из-за того, что слишком неприятно было вспоминать напавшего на нас Филиппа Куто, но еще и потому, что оно казалось слишком уж неправдоподобным.